Восьмая Марта

— Геныч, я не идиот, и сам понимаю, что такие штуки случаются, но как-то это всё… Не, ну ты сам, что ли, не догоняешь?

— Да я-то и догнал и обогнал, но ты сам теперь прикинь — а что, если твоя брюнеточка говорила только правду и ничего кроме неё? Не-не, я понимаю, что это бред, ну а вдруг?

— Всё так, только она уже сама заблудилась. К вечеру я насчитал три брата-акробата, а она этого Тимона вторым назвала.

— О, так ты уже и по именам всех запомнил? В зятьки примеряешься? Ты на меня так недобро не смотри, — Геныч погрозил мне пальцем, — а то я тебе свою гениальную идею не озвучу.

Друг выдержал многозначительную паузу, но не дождавшись от меня энтузиазма, торжественно провозгласил:

— Может, этот — как ты там его назвал? Тимоха? Так вот, мож, он второй по старшинству. Не думал?

Не думал. А почему не думал? Ведь это так элементарно! Ну, не похожа Синеглазка на прожжёную стерву и обманщицу. И если предположить, что она говорила правду… Ну могу же я это предположить! Это было бы отличной новостью. Хотя, ничего хорошего в наличии трёх братьев нет, но лучше уж три брата, чем брехливая интриганка. Мне до болезненных спазмов в желудке неприятно думать, что такая милая малышка может оказаться хитрой сучкой.

— Ты далеко намылился? — оклик Геныча настиг меня на выходе из квартиры.

— Да не, я тут поблизости, — отозвался я, открывая дверь.

Похоже, мои ноги действовали на автомате. И вот теперь я завис, как дозорный сурикат, перед соседней дверью, а в голове полный бардак и никакой мало-мальски подходящей приветственной речи.

Рука уже раз пять дёрнулась к кнопке звонка, но каждый раз я себя останавливаю, потому что так и не решил, что скажу Синеглазке. Я понимаю, чем вызван этот ступор — я реально боюсь разочароваться, услышать неуверенность в голосе Марты, упереться в мелкие несостыковки.

Но не равнять же всех по Ирке! А образ нежной Синеглазки настолько далёк от Иркиного гламурного налёта, что последние сомнения отметены, а рука решительно тянется к звонку.

— Вот даже и не думай, — раздаётся тихое грозное рычание одновременно с распахнувшейся передо мной дверью.

В Тимоне ничего не изменилось, он по-прежнему с голым торсом и борзым взглядом. Только теперь мужик не улыбается.

— Ты что здесь забыл? — зло спрашивает он.

— Да уж точно не тебя. Марту позови.

— А ты чо такой наглый? — Тимон делает ко мне шаг, — или непуганый просто?

— А ты решил меня испугать? — мне некомфортно от близости полуголого мужика, но дать ему в печень — значит поставить точку в мирных переговорах и отложить на неопределённое время свой не вполне конкретный, но приятный план.

— Ты мне не нравишься, — выдыхает Тимон мне в лицо.

А я мысленно уже нарисовал идеальную траекторию, по которой мой зудящий кулак взлетает к его гладко выбритой челюсти.

— Ты мне тоже, — спокойствие в голосе даётся мне нелегко, — поэтому советую тебе сдвинуться назад.

— Ссышь? — Тимон прищуривается и улыбка обнажает его чересчур белые зубы, находящиеся в неприятной близости от моего лица.

— Просто очень не люблю, когда ко мне прижимаются особи не женского пола — начинаю сильно нервничать.

— Слышь, нервный, держись-ка ты подальше от этой квартиры, — цедит Тимон, но всё же отступает на прежнее место. — Я не хочу, чтобы ты здесь отирался.

— Ты заразный, что ли? — усмехаюсь я. — Просто звучит, как болезненный бред, учитывая наше соседство.

— Послушай ты, борзый щенок, — Тимон снова вышел мне навстречу и прикрыл за собой дверь в квартиру, — я не знаю, как ты это сделаешь, но, чтобы рядом со своей сестрой я тебя больше не видел. Она не для таких, как ты, понял?

Несмотря на резкий тон, его слова бальзамом растекаются внутри, успокаивая нервы. С его сестрой! Это признание повышает градус моего настроения и настраивает на позитивный лад. Я даже готов пожать Тимону руку, но он вряд ли способен сейчас оценить мой дружеский порыв.

— А для каких — как тот чёрт, что зажимал её у подъезда, пока ты тут в ящик пялился? — мой весёлый тон совершенно не вяжется с предъявами, которые я бросаю совершенно постороннему мужику. — Это вы с тем белогривым мерином решаете, кто подходит вашей сестре, а кто нет?

— Ох, сучонок, ты меня выбесил, — рявкнул Тимон, а боковым зрением я ловлю резкое движение его руки.

Я быстро блокирую две очень неплохие попытки меня достать, а поймав удивлённый взгляд Тимона, ухмыляюсь и мысленно воспеваю хвалебный гимн Генычу. Отступаю на шаг назад, давая понять, что вовсе не собираюсь атаковать и с улыбкой произношу:

— Слышь, Тимон, ты не бери на свой счёт, мне просто очень повезло с учителем.

— Ка-ак ты меня назвал? — взревел сосед.

— Эм-м… Тимофей? — озадаченно спрашиваю я и в то же время мне смешно, потому что понимаю — ни хрена он не Тимофей.

Далее одновременно происходят две вещи — я открываюсь, протягивая руку для знакомства, а в рёбра мне прилетает подлый и очень болезненный удар. Уже по растерянному взгляду Тимона я понимаю, что действовал он на автомате — на «Тимофея» среагировал.

— Нежданчик… — сдавленно сиплю я и даже в мыслях не имею отвечать тем же.