Восьмая нога бога

И вдруг прямо перед нами из рощицы опутанных лианами деревьев, укрытых, к тому же, саваном ночных испарений, на дорогу неспешно выкатился огромный клуб тумана, предвещая скорое появление чего-то очень крупного.

В тот же миг прозвучало слово, некое высказывание. Или нет – скорее то была мысль, которая проникла в мое сознание прямо через позвоночник, как будто кто-то надавил пальцем и щекотно повел его вверх.

– Стойте.

Ниффт и Оломбо, бежавшие впереди отряда, встали как вкопанные перед самой рощицей, остальные застыли позади них. И вот из-за окутанных туманным коконом деревьев легкими танцевальными шажками вышел он: косматый черный паучище величиной с две боевых колесницы с упряжками вместе. Черные глаза маслянисто блестели от ночной сырости, капельки росы сверкающими бриллиантами осели на каждом волоске; щупальца вокруг глянцевитых сабель-клыков непрестанно шевелились. И снова мысль чудовища одним прыжком преодолела воздушную преграду и воцарилась в наших головах:

– Странники, каждый ваш шаг причиняет мне боль, ваша поклажа тяготит землю моего Родителя. Что вы за люди? И по какому делу пришли сюда? Отвечайте!

Я страшно удивилась, обнаружив, что мой голос нисколько не дрожит.

– Мы – отряд нунциев, доставляем, согласно закону, вверенный нам груз, а именно тело усопшего гражданина Хагии, в храм А-Рака под названием Эндон Тиоз.

– Я о таком храме не слышал, но вот этот человек, вот этот человек, что стоит здесь…

Щупальца паука поднялись и, дрожа, потянулись к Ниффту. Поначалу их движения были медленными и как будто неуверенными, однако самый их трепет как нельзя лучше выражал нарастающее негодование, которое прямо у нас на глазах перешло в ярость, ибо паук вскинулся на дыбы, а его гневно вибрирующая мысль наполнила наши головы:

– Ты! Ты осмелился попрать наш основной закон! Ты вор! Твоя аура выдает тебя – ты вор, и больше ничего! Вор до мозга костей!

Ниффт, пятясь, сошел с дороги и протянул вперед руки, точно в безмолвном протесте. О копье, древко которого сжимала его правая ладонь, он словно бы и думать забыл.

– Ты несправедлив ко мне, о божественный! – воскликнул он. – Ты более чем несправедлив! Неблагородство твоих подозрений уязвляет мою душу!

– Я никогда не ошибаюсь, – был неумолимый ответ. – Ты вор… а твои спутники… еще хуже… – Капли росы на шкуре паука блеснули, когда он сделал несколько шагов нам навстречу.

Ниффт, продолжая медленно отступать вверх по склону, воскликнул:

– Как видно, придется мне рассказать всю правду! – Он широко развел руки, будто показывая, что ему нечего скрывать, и одновременно словно бы случайно вскинул копье. – Никогда, о божественный, – честно глядя прямо на паука, продолжал Ниффт, – не упускал я возможности усовершенствоваться в искусстве преступного обогащения, которое и впрямь имеет нечто общее с тем, что в просторечии именуют воровством. Но это было в другой жизни и в другой стране! Вне всякого сомнения, твое божественное чувство справедливости возмущается не всяким воровством, совершенным где угодно и когда угодно, но лишь тем, что происходит здесь, на Хагии. Я же, в свою очередь, торжественно отрекаюсь от любых намерений украсть что-либо на этом острове! Одна только мысль о воровстве здесь…

И тут его копье взлетело в воздух. Даже я, ожидавшая этого броска, поразилась его мощи. Нечеловеческая быстрота не спасла паука: он кинулся на Ниффта в тот самый миг, когда тот послал копье вперед, но не успели его снабженные крючками ноги вновь коснуться земли, как металлическое жало прошило щетинистую тушу сразу за клыками и зарылось на половину своей длины в почву под ней. Вслед за тем копье Оломбо пробило глаз чудовища, а тут и я подоспела с мечом и отсекла клыки под самый корень.

Цепы его ног яростно молотили воздух, но два копья накрепко пригвоздили чудовище к земле, так что можно было без опаски отрубать одну лапу за другой. Вскоре громадное, непристойно раздутое пузо беспомощно шмякнулось на мокрую от крови траву. В ту же секунду совсем рядом раздался звенящий восторгом голос Мав:

– Отличная работа, изумительная работа, о мои прекрасные, несравненные нунции! Но дайте мне нанести последний удар, умоляю вас, позвольте мне прикончить его, ведь это еще не все!

Мы расступились, и она с разбегу заскочила на плоскую переднюю часть туловища паука, к которой крепились его лапы – теперь лишь кровоточащие обрубки.

– Видите, как легко отправить его на тот свет! – ликовала она, пиная обмякшее брюхо. – Тоже мне, боги! Тьфу! Иноземные чудовища, вот они кто, и убивать их – такая радость!

– Все, хватит, к вершине, – заторопилась я, – быстрее. На одну ночь такой работенки более чем достаточно.