Восьмая степень свободы. Книга 2. Каждый решает за всех

– Понимаешь, я могу себе позволить любой принтер, не в этом проблема, – контрабандист немного понизил голос, словно делился с Денисом страшной тайной. – Но я, черт возьми, сентиментален!

Тихомиров оторопело уставился на громадного бородатого головореза с пистолетом в кармане.

– И… как это проявляется? – тоже отчего-то шепотом спросил он.

Луиш плюхнулся в свое кресло, откинулся на спинку и выдал следующую историю:

– Понимаешь, я родился в очень бедной семье. У нас никогда не было собственного принтера. Да что там говорить, у нас не было вообще ничего, кроме дырявой крыши над головой. Родители выбивались из сил, чтобы прокормить детей. Я знал только нищету и голод. Но я не собирался повторять их жизнь – я ушел из дома и примкнул к контрабандистам. Я разбил этим сердце своей матери и сделал несчастным отца.

Луиш обхватил голову обеими руками и на мгновение замолк. Денис не знал, как реагировать на подобную откровенность. Он не годился для роли жилетки, в которую можно поплакать, в любой проблеме он всегда видел рациональную сторону, а не эмоции. Поэтому он не представлял себе, как поступать в подобных ситуациях. Может, стоит сочувственно покивать головой? Изобразить понимание? Или похлопать собеседника по плечу и произнести пару слов в утешение, что-нибудь банальное, типа «мы часто доставляем боль людям, которые нас любят». Как еще выражается эмпатия? Может, пойти дальше и добавить, что «я знаю, что такое нищета, приятель». Но Дениса просто тошнило от этих вариантов, поэтому он только прочистил горло и стал затравленно озираться по сторонам – вдруг, откуда-то неожиданно придет психологическая помощь?

– На свои первые деньги я купил принтер и привез его домой. Отец тогда болел, и мать должна была за ним ухаживать, поэтому в доме вообще не было никакой еды. Я видел, что они не хотели принимать от меня этот подарок, но у них не было другого выхода. Этот принтер спас моих родителей от голодной смерти и избавил от нищеты. Мать привыкла к нему, и со временем она забыла историю его появления, она перестала понимать, на какие деньги я живу, что за этим стоит, и чем я занимаюсь. Наверное, она бессознательно отгоняла от себя ненавистную для нее мысль, что сын занимается контрабандой… А что в этом плохого? Нет, ты скажи! – набросился вдруг на Дениса расстроенный Карвалью.

– Что… именно? – опешил Денис.

– В моей стране каждый второй занимается контрабандой! Ты скажешь, это противозаконно?

– Э-эээ… ну… вообще-то… – замямлил Денис.

– Против каких это законов? Этого государства? Где все кругом получают взятки, воруют и убивают? Государства, которым управляет….вернее, пытается управлять кучка государственных жуликов? Вот ты скажи! – продолжал настаивать Луиш. – Я просто пытался выжить! И просто у меня это получилось лучше, чем у других!

«Ага, старая песня, – подумалось Денису. – Я весь из себя несчастный, бедный и добрый внутри. Я граблю и убиваю вынужденно – надо же на что-то жить? – Железная логика у этих классных ребят. Сейчас разрыдаюсь…»

Денис облегченно вздохнул. Он вроде понял модель этой беседы. Надо сидеть, молчать и просто выслушивать весь этот поток сознания. Собеседник не был философом или оратором, да и вряд ли у него вообще было какое-то образование. По расчетам Дениса, объем словарного запаса Луиша должен был закончиться через пару минут. Где-то он об этом читал. Надо только продержаться это время.

– Ты знаешь, я много чего себе позволить могу, – придвинулся к Денису собеседник. – Автомобили, оружие, власть… могу купить любой принтер! Я тут не самый последний человек!

Он с подозрением глянул на Дениса – не сомневается ли тот в его словах. Тихомиров постарался сделать самое убедительное лицо, какое смог. Бандит решил, что собеседник не сомневается, и что можно продолжать свою исповедь.

– Я его сохранил. Когда родители умерли, я забрал этот принтер из дома. Нашел в кладовке, в той самой коробке, в которой я им принес его. К тому времени в доме уже сменилось несколько принтеров. Но этот они сохранили, хоть он и был сломан. Им пользовалась моя мать! – воскликнул бандит и на время умолк.

Словарный запас иссяк. Это было видно по тому, как вновь ожесточились черты лица Карвалью. Перед Денисом вновь сидел хладнокровный головорез. О недавней вспышке сентиментальности напоминал только небольшой румянец на его смуглых, заросших щетиной щеках.

– Посмотришь? Я ничего в жизни так не хотел, как починить его. Пробовал много раз, отдавал разным умельцам и в компании. Ответ один – принтер безнадежно устарел, резерв его исчерпан, запчастей нет, восстановлению не подлежит. Ну, ты хоть попробуй! Я что хочешь для тебя сделаю, если починишь! Мое слово!

Бандит уставился на Дениса невинным ангельским взором.

«Чтоб я так умел врать, – подумалось Денису. – Так ты меня и отпустишь!»

Луиш замер в ожидании ответа. Тихомиров сидел напротив Карвалью, постукивая пальцами по коленям, раздумывая над чем-то своим. Обдумав слова Луиша, он поднял глаза на собеседника и коротко кивнул ему со словами:

– Попробую. Что за модель?

* * *