Восьмерка

– Ничего, Философ, раз хочешь узнать, обязательно узнаешь, когда Родишься. А кое-что и сейчас знаешь – ты хочешь к своим родителям, которых выбрала, хочешь найти Лизу… И я думаю, раз ты их всех так любишь, то у тебя обязательно получится.

Мне с самого начала ужасно хотелось спросить, но я не решалась. Олег искоса взглянул на меня и улыбнулся:

– Ну, чего ты мнешься? Все равно ведь скажешь, что думаешь. У тебя все на лбу написано.

Я недоверчиво потрогала лоб.

– Что у меня там написано?

– Все твои мысли, – рассмеялся Олег. – Это выражение такое. Так что ты хотела спросить?

– Ну… ты ведь из этих, из… распределенцев, да? Ты только не обижайся, но как это, вообще?

Олег отложил рисунок и внимательно посмотрел на меня:

– А почему ты думаешь, что распределенцы – какие-то особенные? Да, нам просто помогли выбрать родителей, но в остальном мы такие же, как и вы.

– Разве ты не скучаешь по маме с папой, которых выбрал сам?

– По первым или по вторым? – Олег часто улыбался и этим напоминал мне Смотрителя. – Нет, Философ. У меня не так, как у тебя. Я пришел в Управление, мне стали показывать разных людей. Я не очень понимал, чем они друг от друга отличаются. Показал на тех, которые гуляли по какому-то мосту. Выбрал дату. Не Появился. Снова пришел в Управление, выбрал других… И опять не Появился. Так и попал на Распределение.

– И? – у меня даже голос стал другим от волнения. Мне всегда казалось, что на Распределении отправляют к каким-то злым и страшным родителям, похожим на мачеху Золушки или Белоснежки.

– И теперь я знаю, что такое полюбить свою маму по-настоящему. Остается только ждать назначенной даты Появления, чтобы Родиться, вырасти и защищать ее.

– От чего защищать?

– Ото всего, – твердо сказал Олег.

– А папа разве ее не защищает? – удивилась я.

– А папы у меня нет, – Олег снова вернулся к своему мосту.

– Как это – нет? Так не бывает! Вот даже у Сережи папа редко, но все-таки приходит домой… А у меня…

– А у меня – нет, – вот сейчас Олег совсем не улыбался. – Зря ты, Восьмерка, думаешь, что знаешь все на свете.

Я, наверное, что-то совсем не то сказала, потому что он первый раз назвал меня Восьмеркой, а не Философом…

Я встала и отряхнула коленки, стараясь не показывать, что мне ужасно обидно.

– Я пойду.

– Приходи еще. А когда соберешься надуться в следующий раз, сразу вспоминай хомяка. Договорились?

– Ладно, – буркнула я.

Глава 29

Когда я возникла на пороге с тетрадками и экранчиком, брови у нашей антропологички смешно поднялись аж к самому верху лба.

– Если мне не изменяет память… – начала она.

– Не изменяет, – быстро ответила я, испугавшись, что меня выставят с занятий. – Но ведь не запрещено заново прослушать курс лекций? Можно я останусь?

Кажется, ей это не очень-то понравилось, но она не сказала «нет», и я быстро юркнула за парту на втором ряду, открыла тетрадку и потихоньку осмотрелась по сторонам. Никого из этих ребят я, конечно, не знала. Все они были новенькими, наверное, только вчера или позавчера попали в Управление. Кто-то скучал, глядя в окно, кто-то сидел примерно, приготовившись слушать. Прямо передо мной сидели два абсолютно одинаковых мальчика. Я даже глаза протерла, но так и есть – пухленькие, голубоглазые, они беспрерывно пихали друг друга локтями и хихикали, а их соседка с темной длинной косой и очень прямой спиной (совсем как Лиза…) поглядывала неодобрительно.

Не знаю, как эта идея пришла мне в голову. Только когда я вернулась из леса, как всегда заглянув по дороге к Рите с Лизой, поняла вдруг, что мне нужно чем-то себя занять на несколько долгих-долгих месяцев. И мне впервые стало ужасно одиноко. Захотелось уйти из капсулы, чтобы просто поболтать с кем-нибудь, а еще – очень захотелось учиться. Может быть, этот Олег во всем виноват. Со своими хомяками и мостами. А я почти ничего и не знаю. Конечно, в Хранилище можно найти что угодно, только вот я не уверена, что именно должна искать. Лизка говорила, что нужно самообразовываться, но у меня с этим не очень выходило. Обычно я долго бессмысленно тыкала в разные странички, в основном разглядывая разные милые и забавные картинки. И что-то мне подсказывало, что мудрее я от этого не становилась.

И, несмотря на то, что антропологичка казалась мне очень скучной, все-таки я часто вспоминала в последнее время ее фразочки. Она была не очень похожа на всех остальных в Управлении. Старшие гладко зачесывали волосы, ходили в строгой одежде и халатиках, а у нее из прически всегда торчали рыжие завитушки, очки часто сползали на кончик носа, а свободная блузка была такой пестрой, что у меня перед глазами как будто начинали мелькать попугаи, когда я долго на нее смотрела.

Занятие она как всегда начала с того, что прошлась между рядами, строго оглядывая каждого из нас. У нее из папок вечно вываливались какие-то карточки и обрывки листочков, но от нас она требовала порядка на столах.

– Итак, тема сегодняшнего занятия: «Человек и основные виды его деятельности». Скажите мне, какой основной вид деятельности у вас сейчас?