Восьмое Небо

Мгновение назад она стояла среди остальных, сжавшаяся, кусающая губы, растерянная, и вот ее уже нет, только полоснуло по воздуху чем-то смазанным, точно над палубой пронесся порыв песчаного вихря вроде тех, что дуют в южных широтах. Мушкетон вышибло из руки капитана Джазбера так, что тот взлетел по высокой друге, закрутившись вокруг своей оси. Но, кажется, капитан даже не заметил этого. Страшно рыча, он пытался оторвать щупальцами магнит, впечатавшийся ему в челюсть и перекрывавший обзор. Даже лишившись оружия, он оставался смертельно опасен и был способен раздавить любого, кто подойдет к нему слишком близко.

Но первым успел дядюшка Крунч. Едва лишь мушкетон взлетел в воздух, он ринулся вперед, скрипя своими гидравлическими конечностями. Не человек, стальная гора, устремившаяся навстречу противнику, огромная рычащая механическая торпеда. Может, ему и не доставало грациозности, но он с лихвой компенсировал ее своей нечеловеческой силой.

Только бы он не попытался схватить капитана Джазбера за горло, успел подумать Тренч. Почувствовав опасность, капитан может мгновенно раздавить Сырную Ведьму и Алую Шельму рефлекторным напряжением своих ужасных щупалец.

Но дядюшка Крунч знал, что делал. Подобравшись к капитану, он обеими руками вцепился в то щупальце, которое стискивало Корди. Взвыла гидравлика, затрещали в недрах голема соединения и зубчатые валы. Щупальце капитана Джазбера с влажным хрустом оторвалось от тела, вырванное под корень, вниз хлынула бледно-желтая и отвратительно пахнущая кальмарья кровь. Корди, взвизгнув, шлепнулась на палубу, ее широкополая шляпа отлетела далеко в сторону.

Дядюшка Крунч двинулся было к тому щупальцу, что удерживало Ринриетту, но отпущенного ему времени оказалось недостаточно. Капитан Джазбер наконец оторвал от лица магнит и оскалился.

— Цитоспороз дери ваши души!

Сразу два щупальца подхватили абордажного голема и швырнули его о бизань-мачту, с такой силой, что над палубой разнесся треск сухого дерева. Выглядел капитан жутко. Его искореженная челюсть повисла на одном шарнире и безостановочно лязгала, обнажая густо усеянный китовыми пластинами зев, обрубок щупальца беспорядочно хлестал во все стороны, заливая квартердек желтоватой жижей.

— Бунт? — взревел он, — Вы посягаете на своего капитана? Сейчас я покажу вам бунт, мелкое паточное отродье…

Алая Шельма закричала. Щупальце, которое ее сдавливало, порозовело и набухло, готовясь смять ее, превратить в мокрое пятно на палубе. И Тренч с ужасом понял, что не успеет. И никто не успеет. Ни дядюшка Крунч, все еще барахтающийся в обрывках такелажа, ни безоружный Габерон, стоящий поодаль, ни Шму, перепуганная собственной смелостью и вновь съежившаяся от страха. Ни он сам, валяющийся поодаль подобно тюку испорченной парусины.

Ее спасла Корди. Сырная Ведьма выставила в направлении рычащего капитана тонкую руку со скрещенными, перепачканными чернилами, пальцами. Несмотря на то, что рука была пуста, пальцы дрожали так, словно им приходилось удерживать огромный вес. Да так, наверное, и было.

Слизкое розовое щупальце, обвивавшее Алую Шельму, вдруг замерло и стало стремительно менять цвет, белея на глазах, разбухая и делаясь все более прозрачным. Тренч следил за этим превращением, не отрывая глаз, с безотчетным ужасом. Ему никогда не приходилось видеть, как творится магия. И как плоть, человечья или рыбья, превращается в нечто другое. Нечто более мягкое, пластичное, прозрачное… Суфле. Щупальце капитана Джазбера теперь состояло из чистого кремового суфле, упруго дрожащего и покрытого сахарной пудрой.

Алая Шельма не стала дожидаться полного превращения. Воспользовавшись тем, что сдавливающая ее хватка ослабла, позволив высвободить руки, она выхватила из-за пояса капитана Джазбера саблю и, ни секунды не задумываясь, полоснула сверху вниз. Удар был хорош и стремителен, он рассек бы даже что-то куда более прочное, чем суфле. Капитанесса покатилась по палубе, все еще спутанная его липкими жгутами.

Но ферзь остается ферзем, даже если прочие фигуры обступили его, прижав к краю доски. А капитан всегда остается капитаном. Даже в эту минуту капитан Джазбер не утратил присутствия духа и свойственного ему хладнокровия.

Он никогда не отступал, даже видя по курсу беснующуюся воздушную стихию, способную раздавить корабль. Не отступил он и сейчас. Даже утратив пару щупалец и тромблон, он все еще оставался опасен, как раненная акула.

— Жалкий никчемный сброд! Я разорву вас на части и оставлю на поживу сомам!

Он двинулся на пиратов, растопырив оставшиеся щупальца. Колоссальная мощь в полу-человеческом обличье. Смерть во плоти. Чудовище, опьяненное собственной кровью и рычащее от нетерпения. Оно раздавило бы любого из них. И оно спешило сделать это. Скользя на залитой желтой жижей палубе, капитан Джазбер скрежетал искореженными зубами, спеша добраться до своей добычи. Тренч знал, что тот не остановится.