Восьмое Правило Волшебника, или Голая империя, книга 1

— Все ли в империи такие миролюбивые? — спросил он, отвлекая внимание Оуэна от Кары.

— Да.

— А не бывает ли тех, кто… случайно, ну, ведет себя неправильно? Дети, например. Там, где я родился, дети иногда хулиганили. Дети твоей родины тоже должны шалить.

Парень слегка пожал плечами.

— Ну да. Иногда дети ведут себя неправильно и становятся неуправляемыми.

— И что вы делаете с такими детьми?

Оуэн кашлянул, откровенно стесняясь.

— Ну, их… отлучают на некоторое время от дома.

— Отлучают от дома, — повторил Ричард. Он вопросительно поднял руки. — Насколько я знаю, дети счастливы быть не дома. Они просто начинают играть.

— Мы другие, — убежденно покачал головой Оуэн. — С самого рождения мы не остаемся одни. Все бандакарцы очень связаны. Мы зависим друг от друга, заботимся друг о друге, проводим друг с другом все время. Мы и готовим, и стираем, и работаем вместе. Вместе спим в доме. Наша жизнь — жизнь просвещенных, в которой главное — общение между людьми, близость. Нет высшей ценности, кроме как быть вместе.

— Итак, когда кто-то из вас — ребенок — изгоняется, он становится несчастным? — спросил Ричард, притворившись удивленным.

Парень сглотнул, по его щеке катилась слеза.

— Ничего не может быть хуже. Быть отлученным, вдали от остальных — самое страшное, что может произойти с человеком. Быть выброшенным в холодную жестокость мира — это ужасно.

Даже говоря об этом наказании, Оуэн весь принялся дрожать.

— И поэтому иногда птицы хватают таких детей, — произнес Ричард голосом, полным сострадания. — Когда они одиноки и беззащитны.

— Когда ребенка наказывают и должны отлучить, мы принимаем все меры, — Оуэн вытер ладонью слезы. — Мы никогда не выгоняем его ночью, потому что ночью обычно охотятся птицы. Детей наказывают только днем. Но когда мы остаемся одни, мы оказываемся беззащитными перед всеми ужасами и жестокостью этого мира. Остаться одному — ничего не может быть хуже! Мы очень стараемся не наказывать детей. Ребенок, которого один раз наказали, больше никогда не ведет себя неправильно. Нет большей радости для него, чем возвращение к родным и друзьям.

— Значит, для твоего народа изгнание — самое суровое наказание.

Оуэн смотрел вдаль.

— Конечно.

— Там, откуда я родом, мы тоже любим собираться вместе и веселиться. Мы ценим время, проведенное вместе. Когда мы уезжаем надолго, то всегда спрашиваем, как поживают наши знакомые.

— Тогда ты понимаешь, — улыбнулся Оуэн.

Ричард кивнул, вернув парню улыбку.

— Но иногда бывают люди, которые ведут себя неправильно, даже уже будучи взрослыми, — лорд Рал целеустремленно шел к выяснению истины. — Мы делаем все, что можем, но иногда кто-нибудь совершает что-нибудь неправильное, и такие люди знают, что поступают дурно. Они могут солгать или украсть. Или даже хуже, иногда люди намеренно причиняют боль другим людям — разбойничают, насилуют женщин или убивают других людей.

Оуэн не смотрел на Ричарда. Его взгляд был направлен в землю.

— Когда кто-то совершает нечто подобное в твоей стране, что делает твой народ? — Продолжая говорить, Ричард медленно ходил вокруг Оуэна. — Как просвещенные люди судят преступления, совершенные против людей?

— Мы удаляем корни такого поведения в детстве, — быстро ответил Оуэн. — Мы делим все поровну, поэтому никому не придет в голову красть. Люди воруют потому, что завидуют другим. Мы показываем таким людям, что мы не лучше их, и поэтому у них нет нужды скрывать свои страхи от других. Мы учим их быть просвещенными и отвергать такое поведение.

Ричард невозмутимо повел плечами. Кэлен подумала, что он готов был задушить Оуэна, но он вел себя понимающе и спокойно. Она уже видела его таким. Ее муж был Искателем Истины, названным самим Первым Волшебником. Ричард выполнял свой долг Искателя, ища истину. Иногда с помощью меча, иногда с помощью слов.

Ричард обезоруживал людей своими вопросами, но в данном случае Кэлен поражалась тому, как спокойно чувствует себя Оуэн. Эта мягкая манера задавать вопросы вела к получению ответов, которых Кэлен никогда бы не добилась.

Женщина поняла, что она сама была причиной того, что произошло с бандакарцами.

— Мы оба знаем, Оуэн, что даже если бы людей захотели изменить, ничего бы не вышло. Некоторые люди просто не хотят меняться. Сейчас они творят много ужасного. Даже среди цивилизованных народов есть нелюди, стремящиеся к насилию и разрушению, несмотря на все наши усилия. Что еще хуже, если не препятствовать насилию, такие люди подомнут под себя все общество, — Ричард продолжал искать истину все таким же спокойным тоном. — Объясни мне, если среди вас есть насильник, то ты ведь не сможешь позволить ему насиловать женщин? Если кто-то совершает убийство, ты не позволишь ему угрожать всей империи, да ведь? И высшую культуру, в особенности, нельзя винить за желание остановить поведение, угрожающее просвещенным людям… Но вы избегаете всех форм насилия, и разве смогли бы вы наказать человека — обречь убийцу на смерть — если на самом деле отрицаете насилие? Как вы поступаете с такими людьми? Как просвещенный народ наказывает за «мокрые» дела, такие как убийство?