Восьмой ангел

Это было дикое, ни с чем не сравнимое ощущение. Сзади, на уровне поясницы, словно образовалась мощнейшая бесшумная воронка, присосавшаяся к телу нестерпимо холодным, вымораживающим конусом. И в ее ненасытное чрево втягивалось неумолимо и безжалостно Ольгино тепло, кровь, жизнь. В глазах, перекрывая свет, замельтешили красные пузыри, воздух исчез, словно на голову натянули плотный полиэтиленовый мешок.

— Ну? — отец Павел резко отдернул ее от скалы.

— Что это? — отдышавшись, прошептала девушка.

— Арктида, — коротко бросил спутник. — Сейды.

Девушка с силой потерла глаза, разгоняя красные пузыри, виновато взглянула на священника и поразилась. Борода, скрученная жгутом, плотно засунута под куртку.

Глаза, минуту назад добрые и теплые, стали жесткими и настороженными. Нос заострился, обозначились глубокие морщины, очертив темные подглазья и побледневшие скулы.

— Все, — бросил отец Павел незнакомым жестким голосом. — Мы рядом. Чувствуешь дым?

— Нет… — Ольга покрутила носом и тут же уловила горчаще-кисловатый вкус, который вдруг заполонил влажный тяжелый воздух. — Да…

Спешной рысью спутники обошли страшные черные останцы, поднялись на небольшое ровное плато.

На противоположном краю площадки у серой, мрачно-громоздкой громадины сейда живым вихляющимся великаном набирал силу черный столб дыма. Снизу, словно подсвечивая зловещую колышущуюся колонну, ровным окружием пламенели огненные горячие языки.

— Дым как будто на сковородке жарится, — сама себе шепнула Ольга.

Второй раз наблюдала она это жуткое зрелище — активацию Сейда — и второй раз не могла поверить собственным глазам. Столб над костром строго соблюдал геометрию трубы. Ни один клочок дыма, ни крупинка уголька не вылетали за высокую ровную колонну. Все, что происходило с костром, происходило внутри нее. Словно отгороженное от остального пространства полупрозрачной, плотной и чрезвычайно прочной упаковкой. Там, в глубине, смутно различимая за черной оберткой, сотканной из мельчайших антрацитовых крупинок сажи, шла своя сложная жизнь. Взметались вверх, кружились в слаженном танце и опадали вниз мириады оранжевой мошкары, бликовали, сменяя багровый на голубой, трассирующие отсверки света, то и дело закручиваясь в гигантскую, от основания до вершины, спираль, вспыхивала и гасла полноцветная радуга.

Зрелище было настолько жутким и завораживающим, что девушка не сразу увидала еще три больших костра, горящие невдалеке от черного столба. Вместе с первым они составляли почти правильный квадрат. Над одним из них, самым ближним, склонилась человеческая фигура в ярко-красной, в цвет костров, куртке.

— Владислав! — Голос священника, зычный, мощный, повелительный, накрыл все пространство открытого плато, ударился о серо-сизый сейд, рядом с которым колдовал Рощин, и вернулся встревоженным гулом. — Владислав!

— А! — мгновенно распрямился Рощин. — Все-таки пришли! — Он раскинул руки, словно хотел заключить в объятия дорогих гостей, и пошел навстречу. — Ну, вовремя успели! Молодец, Оленька! А где съемочная группа? Отстала? А поп-расстрига нам зачем? Будем рушить незыблемые устои христианской веры? Павлуша, рад тебя видеть! Чертяка бородатый!

Рощин шел прямо на них, радостно улыбаясь, чувствуя себя и главным героем, и победителем, и радушным хозяином, и лучшим другом. Лицо мужчины излучало восторг и упоение, глаза горели светлым безумным огнем.

— Ну, видите, какой красавец? — Он, полуобернувшись, показал рукой на вспухающий и продолжающий расти черный столб. — Теперь его никто не остановит! Можно сказать, героический папашка пятого океана. Или шестого континента.

— А мамашка — ты? — со странной интонацией поинтересовался отец Павел, скидывая с плеч рюкзак.

— Нет! — радостно замотал головой Рощин. — Он у меня андрогин! Оля, ну где оператор? Или ты сама будешь снимать?

— Сама-сама, — подтвердил священник, ловко распаковывая рюкзак. — Она все — сама. — И повелительным шепотом бросил Ольге: — Отвлеки его!

Мало что понимая, осознавая не просто нелепость, а дикую невероятность всего происходящего, Славина почему-то послушалась своего властного спутника.

— Влад, — неуверенно начала она, — так этот, активированный — впадина Афар?

— Угадала, — удовлетворенно ухмыльнулся Рощин.

— А этот? — Ольга показала рукой на ближний огонь.

— Еще три точки, там же, в Африке. — Рощин просто раздувался от собственной значительности. — Все, больше ни слова. Только под запись!

— Хорошо-хорошо, — согласилась девушка, — пошли! — и сделала вид, что копошится в сумке, извлекая камеру.

* * *

Хогон тронул друзей за локти, показывая, что нужно развернуться, и шагнул вперед, в сторону, противоположную утесу. Оглушенные и ослепленные великим небесным огнем, приятели молча последовали за ним. Пересекли площадку перед хижиной, зашли за нее и уперлись в кустарник, увивший вертикальную скалу. Высота ее, как помнилось Барту, всего лишь на полметра превосходила саму хижину, и никакого отношения к священному утесу эта часть скальной гряды, разграниченная с сакральным местом просторным каменистым плато, иметь не могла.