Восьмой грех

– По законам этой страны у прокуроров, в отличие от судей, нет такой привилегии, как деловая и личная независимость. Кроме того, вы обязаны соблюдать субординацию. Только тот, кто возглавляет прокуратуру, а это, к слову, я, имеет право на подобное решение. Я, к сожалению, не припоминаю, чтобы давал вам указание заново возбудить дело о смерти Марлены Аммер.

– Не буду спорить, господин старший прокурор, - покорно ответил Мезомед. - Но, если позволите заметить, я не возбудил заново дело. Я просто занимался просмотром матери алов с обучающей целью и при этом натолкнулся на ряд странностей и нестыковок, которые вызвали у меня подозрение…

– Значит, вы сомневаетесь в серьезности моей работы? - прервал Буркьело речь молодого прокурора.

– Нисколько!

– Но я остановил следствие, и на документах стоит моя подпись! Женщина захлебнулась в ванне. На этом дело закрыто. Вы говорили о каких-то странностях?

– Ну да, - подтвердил Мезомед. - Вот хотя бы результаты вскрытия. С вашего позволения, вскрытие проведено очень небрежно.

– Квалификация доктора Вебера не подлежит сомнению!

– Я этого и не утверждал! Но даже высокая квалификация не гарантирует, что у человека был хороший день. Мне кажется, что этот документ появился вообще без вскрытия. В нем описаны только этапы, из которых нельзя сделать никаких выводов. А самая необычная улика вообще осталась без внимания.

– Что вы имеете в виду, доктор Мезомед?

– Следы ароматических веществ на халате синьоры Аммер - смесь драгоценных древесных смол, таких, к примеру, как олибанум и бальзам дерева толу, из которых делают самые дорогие благовония в мире. Благовония, использующиеся только в Вати капе.

Буркьелло откашлялся, словно от дыма благовоний у пего запершило в горле.

– Интересно, - сказал он, осклабившись, - и какой вывод вы сделали? Надеюсь, вам не пришло в голову, что в этом деле замешано папство? - Старший прокурор рассмеялся и снова кашлянул. - Хорошенькая история! История действительно хороша! - повторил он несколько раз.

Когда он наконец успокоился и вытер пот с порозовевшего лица, Мезомед невозмутимо продолжил:

– Папство - нет. Но, возможно, курия?…

– Я вас не понимаю, - озадаченно произнес старший прокурор.

У Мезомеда был припасен еще один козырь. И он тут же его выложил.

– В журнале «СиагсНапо», - начал он с ходу, - появилось интересное журналистское расследование этого случая. Статья была написана репортером криминальной хроники Катериной Лимой.

– Боже мой, это имя мне известно! - Буркьелло умоляюще воздел руки. - Я ни во что не ставлю такой вид журналистики.

– Как бы там ни было, в статье были приведены факты, которые требовали проверки и которые нигде, кроме этой статьи, не встречались. Я связался с журналисткой. При встрече она показала мне фотографии, сделанные ею на похоронах Марлены Аммер.

– И что? К чему вы клоните, доктор Мезомед? Все похороны выглядят одинаково.

– Я готов опровергнуть ваше утверждение. Есть пышные похороны и не очень, с церковным богослужением и без него, но эти показались мне в высшей степени необычными. На похоронах Марлены Аммер присутствовали как минимум два кардинала курии, а может, и больше. На снимках запечатлены государственный секретарь Ватикана Филиппо Гонзага и глава Святой Палаты Бруно Моро.

Буркьелло вскочил с места и, сцепив руки за спиной, стал ходить вдоль своего стола. Затем он остановился, уставился в пол и тихо пробормотал:

– Я так не думаю.

– Эти фото не оставляют сомнений, - настаивал на своем Мезомед. - По крайней мере, относительно этих двух вышеназванных личностей. Я не доверяю высокопоставленным лицам Ватикана, но на снимках можно узнать и других членов курии.

– Ну и?… - Старший прокурор пронзительно посмотрел на Мезомеда. - Что это значит?

– Я бы сказал, что это само по себе уже необычно. Я не представляю, чтобы члены курии - хотя бы один! - появились у меня на похоронах. И вообще, откуда достопочтенным синьорам было известно, что тело Марлены Аммер выдали для захоронения? Почему эту жсч иципу похоронили анонимно? И почему на кладбище один из участников похоронной процессии велел журналистке Лиме достать из фотоаппарата карту памяти и отдать ему? Это лишь несколько вопросов, которые сейчас приходят мне па ум. Также нельзя отбрасывать предположение, что у курии есть определенные связи с римскими правоохранительными органами.

– Смешно! - Буркьелло недовольно покачал головой. Потом он подошел вплотную к Мезомеду и почти шепотом произнес: - Вы решили совсем загубить свою карьеру? Я дам вам хороший совет. Если уж вы попали в это болото, хотя бы не шевелитесь. Я, конечно, могу вас понять. Я тоже когда-то был молод и честолюбив.

«Могу себе представить», - вертелось у Мезомеда на языке, но он смолчал и вместо этого вежливо возразил:

– Речь идет не о честолюбии, синьор старший прокурор, а исключительно о законе и справедливости.

Буркьелло бесстыдно усмехнулся.

– Праведники должны много страдать. Так написано в псалмах.

– В псалмах случайно не написано, что право должно оставаться правом?