Восьмой грех

Мальберг обдумывал, как ему поступить в случае отказа. Но прежде чем он успел прийти к какому-либо решению, Яник вернулся.

— Я знаю вас как серьезного бизнесмена, — начал банкир с необычной для него приветливостью. — И хотя в данный момент мы не можем подтвердить услышанную от вас информацию, я верю вам на слово. Посовещавшись, правление решило дать вам кредит в двести пятьдесят тысяч евро на двенадцать месяцев с ежедневным процентом от полученной ссуды. Но при одном условии!

— Ив чем оно заключается?

— Вы продадите лучшие экземпляры приобретенной вами коллекции нашему банку. Разумеется, по льготной цене.

Мальберг не знал, как ему поступить. Он испытующе посмотрел на Яника, проверяя, насколько тот серьезен.

Банкир, заметив пристальный взгляд Лукаса, сказал:

— Вы, должно быть, удивлены моей щедростью.

— Честно говоря, да.

— Понимаете ли, банк HVB занимается вложением средств в антиквариат и предметы искусства. Времена, когда резко росли цены на недвижимость, уже давно прошли. Самые значительные произведения искусства сейчас принадлежат либо государству, либо банкам. И помимо вложения денег немаловажную роль для нас играет имидж. Как вы хотите получить четверть миллиона — чеком или наличными?

— Чеком, — все еще пребывая в раздумье, ответил Мальберг. Он и не предполагал, что ему столь легко удастся раздобыть такую сумму. Вспоминая, как неохотно Яник выписывал ему кредиты, он не мог поверить своему счастью.

Спустя полчаса Лукас Мальберг вышел из банка с чеком на четверть миллиона евро в кармане.

Но прежде чем снова вылететь в Рим, он заглянул в магазин на Людвигштрассе, чтобы забрать свою помощницу. Пожилая библиотекарша, которой недолго осталось до пенсии, фрейлейн Кляйнляйн была правой рукой Мальберга. Она вела его дела вот уже десять лет. Ее внешность не привлекала покупателей, зато она была непревзойденным экспертом-профессионалом. Она легко определяла всех печатников пятнадцатого века по шрифтам и знала все тома, изданные в течение первых пятидесяти лет книгопечатания. А их было около двух тысяч.

Когда Мальберг зашел в магазин, у фрейлейн Кляйнляйн (она настаивала, чтобы ее называли именно так, по-старомодному) как раз находился клиент, который интересовался иллюминированным миссалом шестнадцатого века. Мальберг за три или четыре года до этого приобрел его на аукционе в Голландии и, как ни странно, до сих пор не смог найти покупателя.

Пока фрейлейн Кляйнляйн сладкоречиво рассказывала посетителю о раскрашенной медной гравюре и тексте, Мальберг проверил баланс. В августе, как обычно, прибыль резко падала: музейные работники и коллекционеры отправлялись в отпуск. Спроса практически не было. Лукас краем уха слушал разговор, и ему показалось, что клиента оттолкнула цена на раритет — четыре тысячи евро.

— Простите, что я вмешиваюсь. — Мальберг вышел из-за конторки. — Но в этом случае речь идет о прекрасно сохранившейся вещи — миссале в оригинальном переплете. Посмотрите на эту роскошную гравюру. Колорирование сохранилось со времени издания. Мы ее проверяли с помощью кварцевой лампы А что касается цены, то я охотно пойду вам навстречу и предложу, скажем, три с половиной!

Осторожно, страницу за страницей, Мальберг листал драгоценный фолиант. Скорее подсознательно он отмечал для себя даты евангелий: Sexagesima, Oculi, Laetare. Не отдавая себе отчета, он вдруг остановился и, помедлив, вытащил из кармана пиджака записную книжку Марлены. Фрейлейн Кляйнляйн вопросительно посмотрела на шефа. Посетитель, похоже, созрел для покупки, но Мальберг уже утратил интерес к сделке.

Как же он сразу не догадался! Странными записями в книжке были зашифрованы определенные календарные даты. Мальберг быстро захлопнул записную книжку и, не говоря ни слова, вернулся за конторку. Сев за потертый бидермейеровский секретер, который служил письменным столом, и подперев голову руками, Лукас внимательно рассматривал записи в книжке Марлены.

Какая тайна скрывалась за странными зашифрованными записями? Вдруг Мальберг подумал, что этот почерк вообще не принадлежит Марлене. То, что он нашел книжку в ее квартире, еще не означало, что эти записи сделаны ее рукой. Мальберг вздохнул. Ему лучше бы вовсе забыть об инциденте в Риме, в котором он не играл первую скрипку. Но Лукасу казалось, что его преследовал дух Марлены.

Продав гравюру, фрейлейн подошла к конторке и положила семь пятисотенных купюр на стол. Она была слишком сдержанной, чтобы спрашивать Мальберга о причинах его странного поведения.

— Фрейлейн Кляйнляйн, — наконец заговорил Мальберг, не отрывая глаз от записей, — вы хорошо разбираетесь в Библии, во всяком случае в Ветхом Завете вы сильнее меня. Что вы можете сказать об этих записях?

Кляйнляйн, не привыкшая к похвалам, покраснела. Пожилая фрейлейн легко смущалась. Она водрузила большие очки в роговой оправе на нос и начала листать записную книжку.

При этом, прежде чем перевернуть страницу, она каждый раз слюнила указательный палец.