Восьмой поверенный

— Она окотилась! Она родила маленького, тюленика! — завизжала Зехра и хлопнула в ладоши. — Ха! Мы думали, она погибла, а она ушла рожать! Ха! Помнишь, когда эт было, когда она пропала?

Синиша молча сидел на камнях и смотрел на море между двумя скалами.

— Мой брат, мой брат и мой брат! — декламировал сияющий Брклячич, поднимаясь к ним и показывая двух рыб. — Сенпьери!

— Эт был детеныш с ними? — спросила его Зехра, и он с гордостью кивнул. — А вы знаете, когда она окотилась? Я знаю!

Брклячич кивнул с еще большей гордостью:

— Зноаю! Знаю, печальная моя, знаю. Вернее, у меня есть весьма вероятное предположение. Вы не станете возражать, если я нареку этого потомка Тристана и Изольды именем Тонино?

Зехра бросилась обнимать смотрителя маяка, едва не сбив его с ног. Сидевший у них за спиной Синиша медленно встал. Продолжая смотреть на море, он несколько раз медленно кивнул.

* * *

«Аделина» в очередной раз кокетливо заурчала, стартовав с первого раза, как старая подруга. Зехра села на крышу надстройки, обняла руками колени, натянув на них свой джемпер, и стала смотреть вперед поверх носа катера. Селим сел напротив Синиши и уставился на две сумки, которые ему накануне отдал поверенный. Они были доверху набиты вещами боснийца.

— Вот так я как-т раз бежаль с Гаити… — начал было он и глубоко зевнул. Даже если бы он кричал, Синиша бы его все равно не услышал. Заметив это, Селим решил оставить историю до более подходящего случая. Они сидели молча, пока не подошли к яхте на расстояние нескольких метров. Наверху никого не было, поэтому поверенный заглушил мотор, взял крюк и с его помощью подтянул «Аделину» к белому судну.

— Добро ютро, море! — крикнул он.

— Доброе утро, — ответил ему с глиссера полицейский.

— Доброе утро, доброе утро, — послышался голос премьера из каюты. — Уже пора выдвигаться?

Меньше чем через минуту он появился на палубе вместе со шкипером и двумя телохранителями. Первой с «Аделины» стала подниматься Зехра. Она молча поцеловала Синишу в губы и ловко, как гимнастка, в два движения забралась на яхту.

— Спасиб за сумки, — сказал Селим.

— Господи, ну не мог же я отправить тебя в Европу с этим твоим чемоданищем.

— Спасиб тебе за все эт. Когда хощ, еси щто нужно, позвони Селиму, и Селим придет к те в течение двадцати четырех часов. Я те серьезн говорю.

— О’кей, но куда я буду тебе звонить? В Мадрид, в Куала-Лумпур, в Хельсинки?

— Я буд те сообщать, где я, не парьсь. О любой смене адреса и тельфона ты бущ узнавать первый, даж раньще Северины.

— Ох, мать твою, да я и впрямь вип-персона.

— Сам знайщь, так и есть.

Они крепко обнялись, и Селим тоже перешел на яхту. Из каюты, жмурясь, выползла Желька. Синиша молча помахал ей, она ответила ему тем же.

— Погоди секунду! — крикнул премьер, потом продолжил, но уже тише:

— Ты что такой смурной, еще со вчерашнего дня? Мы обо всем договорились, тебе все ясно? Я работаю в столице, ты здесь, периодически созваниваемся, а когда ты закончишь, за тобой приедет Звонко.

Синиша улыбнулся и посмотрел в сторону Лайтерны.

— Что такое? Все в порядке или нет?

— В порядке, в порядке…

— Значит, как только мы с этим разберемся, ты возвращаешься в Загреб и мы их всех размажем. Договорились?

Синиша посмотрел сначала на премьера, потом на Жельку, потом на Звонко, который стоял на корме, потом на Мирко, расположившегося на носу яхты, потом на улыбающегося Селима, потом на Зехру, которая в одной руке держала разорванный конверт, а в другой «Молитву» Тонино.

— Какж еще! — крикнул он и с силой оттолкнулся крюком от яхты.