Восьмой поверенный

— Мы готовы? Мы ничего не забыли? — спрашивал Синиша уже третий раз только ради того, чтобы что-то сказать. Они с Зехрой сидели за кухонным столом, а Селим, звякая посудой, суетился вокруг плиты, довольно посмеиваясь. Они уже дважды проверили: все было на своих местах, не хватало лишь жениха. Зехра погладила четыре белые рубашки: одна принадлежала Синише, а еще три принес из дома Тонино. Селим полил торт шоколадной глазурью и спрятал его в холодильник… Все было на своих местах, кроме Синишиного сердца, которое, казалось, увеличилось в размере и застряло у него в горле. Он сам себе не мог объяснить, почему он так сильно нервничает. Всю ночь, пока небо освещали молнии и гремел гром, но не выпало ни капли дождя, он вертелся в кровати, потом садился, вставал, опять ложился, снова просыпался, вертелся… Он не мог перестать думать о Тамаре, юношеской любви Тонино, представлять, как она могла выглядеть, как она могла влюбиться в парня-дылду, как она могла убить себя…

— Пять минут одиннадцатого, я иду за ним! Он говорил, что придет в десять.

— Да щто с тобой, сейчас придет! — отозвался Селим, формируя ладонями клубничку из марципана.

— Погоди еще пар минут, — сказала Зехра, осторожно обстригая ногти.

Синиша нервно встал и поднялся в гостиную. Он поправил рукав одной из четырех выглаженных рубашек, висящих на дверях старого шкафа, прочитал еще раз заявление молодоженов, которое Тонино вчера аккуратно переписал на чистый лист бумаги, заглянул в обернутую тетрадку Брклячича, в которую Селим с обратной стороны вписал все необходимые рубрики: молодожены, свидетели, «представитель власти», дата… Включил телевизор, пробежался по всем каналам, потом вздрогнул от донесшегося вдруг снизу смеха Зехры.

— Ну, где он? Пришел? — спросил он, остановившись на середине лестницы. Но внизу все так же сидели только Зехра и Селим.

— Тони ещ не пришел, — ответила она сквозь смех, — зато этот взялсь меня подкалывать.

— Уже нанюхались, да, банда? Не могли подождать, пока мы не проведем церемонию в здравом уме, а потом уже делать, что кому хочется, да? — закричал Синиша.

— Остынь, дружок, что с тобой? Ты что такой нервный, как будт эт ты невеста! Я даж не принюхивалась с тех пор, как мы с Тони вместь, да и Селим тоже… Скажи сам, с каких пор ты тож?

Селим захихикал и почесал у себя под носом:

— Ну вот, с утра.

— Браво, просто чудесно! Знаете что, уже десять пятнадцать, и если существует на свете пунктуальный человек, то это Тонино. Я иду ему навстречу, и если мы не придем — он, я или мы вместе — до одиннадцати, то ты, Селим, тоже выходи в сторону дома Тонино. О’кей?

— Твою мать, ну щито с тобой, правд? — спросил серьезно Селим. — Совсем сдурель! Прихватило парня от возбужьдения где-т по дороге это его состояние, он застыль, ну и придет, как тольк оттает. А ты сраз выдумывайщь триллеры и хорроры! Мож, он ей цветы в лесу собирайт!

Синиша на секунду задумался.

— Неважно, я иду его искать и приведу сюда.

Действительно, обе теории Селима были весьма правдоподобны, даже если объединить их в одну. Синиша шел через сосновый бор, который источал пьянящий аромат. Он засмеялся, представив себе, как Тонино стоит застывший именно в тот момент, когда он нагнулся, чтобы собрать букет цветов для своей невесты… Возможно, ну конечно возможно, что так и есть, поэтому всю дорогу до пристани он внимательно смотрел по сторонам. Но еще более вероятной Синише казалась возможность, что утром Тонино испугался, что, пока он мечтал и готовился к главному событию в своей жизни, до него наконец дошло, во что он, собственно, впутывается. И он просто передумал жениться. Сидит теперь на корточках где-нибудь в углу, в мансарде, и плачет этим незабываемо жутким голосом, который Синиша слышал однажды ночью перед отъездом на Вторич… Как на это отреагирует Зехра? Она будет несколько дней сердиться, это понятно, но ключевой аргумент Тонино, который он прячет в своих штанах, быстро перевесит на чаше ее весов, что бы ни находилось на противоположной. А может быть, Тонино в порыве эмоций все-таки рассказал обо всем старику и позвал его на свадьбу? И теперь отец не выпускает его из дома, орет на него в ужасе от перспективы остаться в полном одиночестве, что, в принципе, уже давно должно было с ним случиться.

Синиша потянул канат, которым Тонино привязывал вчера «Аделину» к пристани, удостоверился, что щеколда и замок на двери в кабину закрыты с наружной стороны, и пошел дальше.