Воспарить к небесам (ЛП)

Когда пришла Алисса, чтобы отдать свои вещи, и приметив кое-что из того, что я собиралась продать, я отправила Алиссу домой с двумя коробками бесплатных вещей, которые должны были у нее быть. Мы добродушно поспорили из-за того, что я не позволила ей заплатить за все это, но она сдалась только потому, что оставила три полные коробки, которые собиралась забрать в знаковый день и заплатить за них, она их пометила с боку маркером «Это Алиссы, прикоснетесь, и на вас объявят охоту! Уяснили?»

За это время я не тревожила своих детей.

*****

За два дня до распродажи я написала детям, напоминая, что и когда будет, и снова пригласила их прийти, если они захотят.

*****

Они не ответили.

ГЛАВА 3

Чистая палитра

Вечером накануне распродажи я, еле дыша, сидела на кухне.

Я была готова… в основном.

Повсюду были разбросаны вещи, некоторые из них сложены у дверей, чтобы выставить их на передний двор и на террасу. Эти предметы были расставлены (а некоторые еще раз переставлены) таким образом, чтобы они выглядели привлекательно.

У всех них были ценники. Стояли отметки, указывающие людям на комнаты с большим количеством вещей для продажи.

А я была на кухне и пекла.

В магазине для рукоделия я нашла несколько симпатичных пластиковых пакетов с приятными узорами по бокам, куда решила положить свое печенье, а затем завязала их большими, яркими экстравагантными бантами. То же самое я сделала и с шоколадным печеньем. И с печеньем с арахисовым маслом и мини-печеньками «Reese’s» внутри. Они лежали по всей столешнице, на многоярусных тарелках (которые продавались) или на блюдах (тоже продавались).

Все они были упакованы, помечены и готовы.

А сейчас я трудилась над кексами с глазурью, украшенными россыпью цветов пастельных тонов. Кексы были восхитительны, но с блестящей белой глазурью и цветами, они были словно магниты для детей.

Я бы продала их за пятнадцать минут.

Гарантирую.

Я приготовила большие емкости с лимонадом и чаем со льдом, которые собиралась поставить в своих модных хрустальных (для продажи) и не-так-модных-но-все-таки-модных стеклянных (также для продажи) диспенсерах для напитков. В холодильнике в гараже, в обоих морозильных камерах, охлаждались бутылки с водой, пакеты со льдом, который я собиралась разложить в привлекательные ведра, и также продать. Сейчас было восемь часов, и я работала без остановки со вчерашнего дня — нет, на самом деле всю последнюю неделю.

Накануне вечером я легла в постель в полночь. Но этой ночью мне нужно было выспаться, и мне следовало пойти спать уже два часа назад.

Вместо этого я покрывала блестящей глазурью кексы, а в духовке выпекалась еще дюжина.

Эти были последние.

Потом я выпью бокал вина, приму душ и лягу в постель.

Если после последней дюжины от меня что-то останется.

При этой мысли в мою дверь позвонили, и на этот раз я не ликовала от звука прекрасных колокольчиков.

Нет, я боролась с желанием придушить какую-нибудь опоздавшую мамашу начинающего боксера, собиравшуюся сбросить кучу хлама, который я должна буду пометить и расставить после восьми часов вечера накануне важного дня, в объявлении о котором сказано, что я открываю свои двери в семь утра.

Я бросила ложку в миску и направилась к двери, видя сквозь затемненные стекла, что там было не одно тело, и одно из них принадлежало не мамаше начинающего боксера, а отцу.

Все ясно, мне бы следовало догадаться.

Мужчины ничего не понимали.

Я щелкнула замками, открывая дверь, изобразив на лице приветливость, а не убийственный вид, а затем встала как вкопанная.

— Привет, — поздоровался Микки Донован, стоя у моей двери и выглядя неоправданно привлекательным в выцветших джинсах, потрепанной рубашке из шамбре с закатанными рукавами на мускулистых предплечьях, очередная пятичасовая щетина украшала его волевую челюсть. С ним были еще два человека, которых я не замечала, потому что, во-первых, Микки ухмылялся, во-вторых, он выглядел незаконно привлекательным в своей повседневной одежде, и, в-третьих, держал огромную коробку, наполненную вещами, которые, как я знала, мне нужно будет пометить и расставить, что означало отмену вина и душа. Времени останется только на то, чтобы прицепить этикетку, поставить все по местам и лечь в постель.

— Господи, неужели на твою гостиную обрушились небеса?

Я пошевелилась, но только для того, чтобы моргнуть.

— Прошу прощения? — переспросила я.

— Амелия, дорогая, что бы ты там ни делала, это пахнет так, будто исходит от рук Господа.

Ого.

Какое приятное чувство. Очень приятное. Необычайно приятное.

Неестественно приятное.

Потому что я любила печь. Я влюбилась в это еще в младших классах средней школы на занятиях по домоводству.

Однако, когда я заняла громадную кухню родителей, чтобы насладиться своим новообретенным хобби, моя мать немедленно пресекла эту деятельность.

— У нас есть слуги, чтобы делать подобные вещи, Амелия, — упрекнула она. — Не говоря уже о том, что леди должна делать все, что в ее силах, чтобы уклоняться от сладостей.