Воспитание грубиянки

Нана стояла рядом с матерью, развлекая дальних родственников. Среди них была и моя мама с дочерью на руках, у нее было затравленное выражение лица. Ей определенно было некомфортно среди всех этих женщин. Глаза мамы так и кричали «Спаси меня».

— Нас не представили друг другу. — на моем пути встал мужчина лет сорока в синем костюме. У него были практически седые волосы и бесцветные глаза, отражающие только похоть. — Я один из партнёров Дато по бизнесу, Игорь.

— У Вас есть отчество? — тут же скрещиваю руки и пытаюсь возвести стену между нами. Не хочу с ним знакомиться.

— Для тебя я просто Игорь. — напрягаюсь от его голоса. Мужчина сокращает расстояние между нами, и мне сразу же начинает не хватать воздуха. Мужчина импозантен и очень симпатичен для своего возраста, и все же, по одному взгляду на него, становится понятно: за красивым фасадом скрывается извращенец. — И можно на ты!

— Простите, но воспитание не позволяет мне фамильярничать. — делаю шаг назад, моля Бога, чтобы кто-нибудь помог мне. Если Дато увидит нас вместе, то мне не поздоровится. Здесь он не будет закатывать скандал, но потом отыграется на мне.

— Люблю воспитанных и хороших девочек… — мужчина издаёт смешок и вновь придвигается ко мне. Он, как и все убеждён в том, что я лёгкая добыча. С лёгкостью раздвину ноги перед ним.

Мужчина замирает, на его лице застывает удивление. Даже испуг. Он смотрит сквозь меня, куда-то за спину, словно увидел призрака.

— Бу. — тёплое дыхание скользит по моей щеке, заставляя маленькие волоски на лице шевелиться. Замираю. Сердце же взрывается. Этот запах. Дыхание. Мужчина отшатывается.

Мне не нужно оглядываться назад, чтобы догадаться кто за моей спиной. Я вижу лица гостей. Вся вечеринка останавливается, даже музыканты перестают играть. Все смотрят на нас. Их лица искажены ужасом и страхом.

Нана делает шаг вперед, но потом отрицательно качает головой и отходит назад. Она отказывается верить своим глазам. Дато же становится красным, глаза наливаются кровью.

— Что стоим, чего ждём. И-горь! — его хриплый голос всегда производил на меня впечатление. Будоражил. Пугал. Повышал давление. И сейчас у меня подкосились ноги. Я закрыла глаза, пытаясь справиться с эмоциями. Каждый вздох причинял боль. Я хотела обернуться и увидеть его, но жутко боялась.

Джо.

— Мне плевать. Все, чего я хочу — увидеть дочь! — не было и минуты, чтобы я не думал о своих девочках — о моих куколках. Воспоминания возвращались ко мне частями, маленькими пазлами заполняли пустоту, некоторые из них вызывали новые вопросы. — Поэтому я пойду.

Виталик лишь тяжело вздыхает, утопая в кресле. Друг устал приводить доводы, почему я не должен этого делать. Он прав по всем пунктам, только ему не понять, какого это — ни разу не держать на руках своего ребенка.

Ненависть пропитывает каждую клеточку моей души. Ненависть ко мне. Даже не к Дато. Этот сукин сын виноват в том, что случилось со мной, но в том, что происходит с Эммой и дочкой — только я. Они расплачиваются за мои грехи.

Пора начать искупать вину. Прямо сегодня.

Дато всегда всего мало, он любит показуху и мелкие пакости, поэтому устраивает праздник в честь нашей дочери — крестины. У меня непроизвольно сжимаются кулаки при мысли, как он держит ее на руках, трогает маленькое тельце своими пальцами. Еще больше меня злит, что он касается Эммы.

Я стараюсь отгонять эту мысль. Не позволять себе думать об этом. Эмме больнее.

— Если ты появишься на крестинах, то можешь не дожить до окончания праздника. — повторяет Виталик. Лишь отмахиваюсь, не предавая значения его словам. Я уже мёртв.

— Поздно. Я уже накрахмалил рубашку и начистил туфли.

Последние два месяца дались мне очень тяжело. Я практически не спал, постоянно работал, очень много тренировался, чтобы восстановить физическую форму. Мышцы росли быстро, но дела шли медленно. Я постоянно пытался вспомнить что-нибудь важное, что помогло бы мне расправиться с Дато раз и навсегда. Чувствовал, что нечто такое есть в моей голове, оставалось вспомнить.

— Пора уже воскреснуть. — добавляю я.

Воскрешение.

Эмма.

Мужчина старше Джо и, пожалуй, влиятельнее, но он отступает, делает несколько шагов назад и оглядывается в поисках поддержки. На лице застывает растерянность, как у мальчишки, у которого отняли желанную игрушку. Спесь мигом спадает с Игоря. Люблю такие моменты, когда люди так сильно обламываются.

Спиной чувствую, как ко мне приближается Джо. Кожу тут же обдаёт жаром, как при соприкосновении с печкой. Я превращаюсь в оголенный нерв, готовая сгореть заживо. Его близость губительна.

Джо прижимается всем телом, между нами не остается ни одного просвета. Даже сквозь ткань одежды мне удаётся прочувствовать каждый мускул его тела. Я уже и забыла какой он большой и сильный, напоминающий титана. Чувство такое, что парень стал крупнее. Он качался все это время?

Я все жду, когда он прикоснется ко мне, положит руки на талию или на плечи, обозначит свои права, но парень не двигается, ни говорит не слова. Кажется, что даже не дышит. Мы просто стоим под гнётом сотни глаз.