Воспитание поколений

У быков бушует пена, —

Но вода им по колено!

Дав быкам эпитет «крутобокие», напоминающие об основном значении слова, о быках-животных (ср. встречавшийся в поэзии эпитет — круторогие быки), поэт как бы сочетает это значение слова с техническим — «мостовым», реализуя метафору «вода им по колено». Вот какие неожиданные, сложные формы приняла традиционная для детского фольклора игра словами.

Искусство рассказа о вещах, которое Маршак накопил в ранних произведениях, высокая техника стиха, которую он выработал, скрестив традиции русского и английского фольклора с русским классическим стихом и с тем, что внёс в нашу поэзию Маяковский, — всё это служит здесь новой цели: приобщению детей к самым живым и волнующим событиям жизни народа.

Опыт детской поэзии первых послереволюционных лет показал, что нельзя решить эту задачу примитивными художественными средствами: неизбежна риторика вместо подлинной эмоциональности, неизбежны сухость или вялость рассказа.

Богатый и разнообразный стих был необходим Маршаку, чтобы передать детям эмоции, которые вызывал у него страстный и победный труд народа в годы первой пятилетки.

Напряжение и величие труда пронизывают поэму. Правда, рядом с эмоциональным изображением работы машин менее впечатляющим, менее поэтичным кажется рассказ о соревновании. Человек, покоряющий Днепр, только назван, но не показан, в то время как машины и названы и показаны. Объясняется это, очевидно, тем, что поэт хотел дать обобщённый образ созидающего народа.

Для времени, когда писались эти стихи, они были важны и необходимы, как хлеб, — ведь вдохновенных, художественно значительных рассказов о том, как труд народа пересоздаёт страну, в детской поэзии тогда не было. Это надо помнить, думая через десятилетия о «Войне с Днепром».

Поэт нащупывал новые пути приобщения детей к современности. Вскоре после «Войны с Днепром» — стихов о героике труда — Маршак пишет острый политический памфлет.

9

Горький говорил в статье «О безответственных людях и о детской книге наших дней», что до революции литература для детей совершенно не умела пользоваться таким убийственным оружием, как смех. «Дети должны знать уродливо-смешную жизнь миллионера, забавную жизнь чиновников церкви, служителей бога». Словно ответом на эти слова был «Мистер Твистер» (1933). Впервые тут у Маршака шутка перестаёт быть безобидной, юмор становится средством сатирического изображения.

В причудливом, как бы джазовом, синкопическом ритме быстро мчится рассказ:

Мистер

Твистер,

Бывший министр,

Мистер Твистер,

Делец и банкир,

Владелец заводов,

Газет, пароходов,

Решил на досуге

Объехать мир.

В стремительном темпе проходят перед нами приключения мистера Твистера в Ленинграде — история о том, как в советской гостинице «Англетер» мистер Твистер встретил негра.

Внезапно грозная нота врывается в задорный рассказ:

Сверху по лестнице

Шёл чернокожий,

Тёмный, как небо

В безлунную ночь…

Ни следа нервного ритма, характеризующего Твистера и его семью:

Чёрной

Рукою

Касаясь

Перил,

Шёл он

Спокойно

И трубку

Курил.

Появление негра потрясает мистера Твистера, превращается в страшное видение, в кошмар:

А в зеркалах,

Друг на друга

Похожие,

Шли

Чернокожие,

Шли

Чернокожие…

Отлично найденный сюжетный ход — отражение в зеркалах — лаконично и выразительно передаёт душевное состояние мистера Твистера и подготовляет второй кошмар.

После скачки по Ленинграду в поисках пристанища обескураженный Твистер возвращается в гостиницу «Англетер» и засыпает на стуле в прихожей. «Снится ему удивительный сон»:

Вот перед ними

Родная Америка.

Дом-особняк

У зелёного скверика.

Старый слуга

Отпирает

Подъезд.

— Нет, — говорит он, —

В Америке

Мест!

Так во втором кошмаре реализуется угроза, которую почувствовал мистер Твистер в спокойствии чернокожего, в видении легиона чернокожих.

Советский мир представлен строгим швейцаром гостиницы «Англетер» — строгим, но и добродушным и немного ироничным. Его характер очерчен двумя-тремя репликами. Именно он воспитывает мистера Твистера, который после ночи, проведённой на стуле, с восторгом занимает освободившийся номер, хотя швейцар предупреждает, что:

Комнату справа

Снимает китаец,

Комнату слева

Снимает малаец.

Номер над вами

Снимает монгол.

Номер под вами —

Мулат и креол.

Ещё один человек нашего советского мира появляется в «Мистере Твистере» — паренёк, чистильщик обуви в гостинице. Он как бы поддерживает, подкрепляет образ швейцара, разъясняя двум негритятам дидактический смысл ситуации:

Очень гордится

Он белою кожей, —

Вот и ночует

На стуле в прихожей!

Эпизод с чистильщиком обуви расширен по сравнению с первыми изданиями «Мистера Твистера». Тут хочется сказать несколько слов об изменениях, которые вносил Маршак в свои стихи.