Воспитание православного государя в Доме Романовых

Известно, что в Англии второй половины XXVIII в. уже пустили свои корни материализм, а также деизм, отрицающий мистическую сторону религии и утверждающий силу человеческого разума, воли и личного участия в своей судьбе. Можно предположить, что отец Самборский, несмотря на свою верность православию, все же мог хотя бы в сравнительной форме коснуться основ протестантского вероучения.

Изучение Священного Писания, в котором заключалась основа всех церковных догматов и святоотеческих наставлений, было обязательным на уроках Закона Божия. Но в обучении наследников не было места, где бы освещались учения иноверцев, то есть не было сравнений и полемики, столь характерной для выпускников Киево-Могилянской духовной академии[350]. Кроме того, в обучении студентов этой академии для подтверждения православных взглядов и положений часто приводились ссылки на католические богословские авторитеты[351].

Не случайно представители Православной Церкви того времени отрицательно отнеслись к урокам Самборского. Вообще, историографы XIX в. часто упрекали Андрея Афанасьевича в том, что он не получил должного богословского образования и не сумел внушить наследнику «истинного понимания духа Православной Церкви».

В частности, священник М. Морошкин отмечал, что «влияние уроков Самборского на будущего царя России было слабое […] и ограничивалось только знанием краткого катехизиса […] и формальным исполнением церковных обрядов православных без знания их смысла и значения»[352].

В кругах православного духовенства Андрея Афанасьевича считали больше «агрономом», чем священником. Не случайно однажды появилось его изображение не в иерейском облачении, а в роли пахаря, возделывающего землю[353]. И прославился Самборский не богословскими сочинениями, а книгой по агрономии[354]. Между тем Андрей Афанасьевич был одним из самых образованных людей своей эпохи из числа представителей «белого» духовенства.

Возможно, такое пренебрежительное отношение ортодоксов объяснялось еще и тем, что русские священники всегда испытывали некоторое недоверие к иностранцам и в особенности к тем русским, кто долгое время воспитывался или жил за границей.

Но похожие выводы по поводу религиозного воспитания императора Александра подтверждал и квакер[355] Грелье, побывавший в столице в начале 1800-х гг. и оставивший дневник воспоминаний. Он писал, что назначенные к царю наставники хотя и обладали некоторыми добрыми качествами, все же не были верующими христианами, и первоначальное воспитание царя удалило его от всяких серьезных впечатлений. Несмотря на то что он «согласно с требованиями греческой церкви, приучен был повторять утром и вечером известные обрядные молитвы, но этот способ (молиться) ему не нравился»[356].

Сам император Александр Павлович подтверждал эту мысль и также горько жаловался на такой способ религиозного воспитания. В душе императора, по его собственным словам, до 1812 г. господствовала страшная пустота, и он не знал Бога. «Он произносил утром и вечером молитвы, но делал это сначала по принуждению, а потом по привычке. Из всех его воспитателей ни один не в состоянии был пополнить страшного пробела, оставленного отцом Самборским»[357].

Как своеобразный ответ на всеобщие обвинения в недостаточном православии Самборский в 1788 г. послал графу Н. И. Салтыкову, главному руководителю воспитания царских детей, письмо, в котором подробно изложил суть своих уроков. Они абсолютно ничем не отличались от обычной катехизации, исключая привнесенный метод «личного каждодневного чтения Евангелия», который был так нехарактерен для православия.

Можно предположить, что обвинения в ереси или в склонности к протестантизму – это обычная в церковно-придворной среде придирка, которую достаточно трудно доказать или опровергнуть. Важно отметить, что император и его народ обучались религии по одному источнику, так как основы православия были везде одинаковыми. Поэтому вряд ли можно предположить, что законоучитель преподавал будущему императору какое-то иное христианство. Но все же столь долгое пребывание в протестантской стране не могло не оставить следа в мировоззрении и поведении Самборского.