Воспитание православного государя в Доме Романовых

В этих, а также в остальных рассуждениях и опубликованных трудах отца Герасима, обращенных непосредственно к наследнику престола[419], на наш взгляд, не было ничего крамольного. Он лишь пытался научить наследника самостоятельно читать Писание и независимо рассуждать о прочитанном тексте. Законоучитель считал путь «откровения» равноценным, вполне допустимым способом познания Бога.

Доказательством независимости, широты взглядов, смелости и честности отца Герасима может служить такой факт. Будучи выпускником духовной академии, в своей магистерской диссертации «Обозрение книги Псалмов, опыт археологический, филологический и герменевтический» он на основе филологического, литературоведческого, исторического и богословского анализа выстроил доказательство того, что значительная часть псалмов принадлежала не царю Давиду. Учитывая, что любое мнение о Священном Писании, свободное от канонического и общепринятого, во все времена Церковью воспринималось сдержанно и настороженно, этот поступок достоин уважения. Тем более что столь рискованное научное суждение высказывал еще молодой человек, не имеющий достаточного опыта и авторитета у коллег. Тем не менее работа молодого выпускника понравилась руководству духовной академии, ив 1814 г. его труд был рекомендован к печати как образец ученых достижений выпускников новой школы[420].

Тем не менее митрополит Московский Филарет, который был одно время наблюдателем «по преподаванию Закона Божия в учебных заведениях столицы» и по праву считался авторитетом в этой области, остался недоволен уроками Герасима Петровича[421].

В письменной форме он изложил главному воспитателю наследника В. А. Жуковскому «о недостатках, о несообразностях […] в христианском учении и церковной истории, преподаваемых […] будущему главному защитнику и покровителю православной, государственной веры и церкви»[422].

Отставка законоучителя наследника в начале 1835 г. широко обсуждалась в общественных кругах столицы, а также на страницах периодической печати, причем многие предполагали, что «тут дело начиналось не только церковное, но и политическое»[423].

А. С. Пушкин в своем дневнике записал: «Филарет сделал донос на Павского, будто он лютеранин. Павский отставлен от великого князя. Митрополит[424] и Синод подтвердили мнение Филарета. Государь сказал, что в делах духовных он не судия; но ласково простился с Павским. Жаль умного, ученого и доброго священника! Павского не любят»[425].

Сам Герасим Петрович объяснял свою отставку исключительно завистью коллег. Он постоянно уклонялся от совещаний с митрополитом Московским Филаретом по поводу обучения наследника, считая такое вмешательство неуместным, и в ответ был провозглашен «не вполне православным». «Им хотелось все прибрать в свои руки, – писал Павский в письме к В. А. Жуковскому. – С того времени, как Государи стали избирать и в законоучители для своих детей, и в духовники лиц «белого» духовенства, монахам-иерархам показалось, что власть от них отходит следовательно, переходит к белому духовенству»[426].

Многие иностранные путешественники также отмечали, что в России лица, приближенные к правящей персоне, независимо от их личных и деловых качеств считаются более влиятельными и значительными, чем профессионалы, далеко отстоящие от императорского двора. Учитывая это обстоятельство, представители духовенства, имеющие в церковной иерархии более высокий статус, считали себя обойденными простым священником. В письме В. А. Жуковскому отец Герасим писал: «Врагов у меня и было, и есть много. Первый враг – зависть, ибо были искатели сего места, которое я занимаю, как Вы знаете, без всякого искательства. Второй опаснейший враг – оскорбленная гордость. Вы не знаете, как это оскорбительно для гордости, когда что важное делается без ведения и покровительства наших архипастырей! […] Я занял свое место без покровительства монахов и теперь даже не советуюсь с ними, чему и как учить, не показываю им уроков моих. Я этого, впрочем, смел и не делать, потому что в отчетах моих занятий никогда не был им подчинен. С тех пор как я только занял место, вот уже восемь почти лет, они смотрят на меня всегда косыми глазами и постоянно готовы были чернить меня и чернили мои мысли»[427].