Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник

— Вначале достань, — сказала она. — Извини, у меня дела.

— Подожди… Не сердись, что я тогда ушел с рынка. Это было бессмысленно. Собаку не найти. Я не хочу поощрять идиотизм даже любимой женщины. Я тебе куплю кошку. Ее не надо выводить гулять, и ее никто не украдет… Поехали?

— Мне же в противоположную сторону, — сказала она и пошла к метро.

Он смотрел ей вслед.

Она уже подходила к своему подъезду, когда увидела его, с цветами стоящим возле «Жигулей». Она не остановилась, вошла в подъезд. Он — за ней. Она открыла дверь лифта. Он вошел вместе с ней. Нажал кнопку нужного этажа.

— Ты собираешься ко мне? — спросила она.

— Я не собираюсь, я уже собрался, — и протянул ей цветы. Она взяла.

— Я очень сожалею. — Она улыбнулась. — Но обстоятельства переменились. У меня теперь другой мужчина.

— И когда он появился? — поинтересовался он.

— Со вчерашнего дня.

— И я на него могу посмотреть?

— Конечно. Приходи в воскресенье на Птичий рынок.

— Обязательно приду, — пообещал он.

— Подержи. — Она дала ему цветы и открыла дверь своей квартиры. Вошла и захлопнула дверь.

Он остался на лестничной площадке.

Она, не раздеваясь, сидела в прихожей. В дверь непрерывно звонили. Потом она услышала, как громко хлопнула дверь лифта.

В воскресенье с утра она занялась макияжем. Осмотрела себя в зеркало.

— Очень даже ничего, — сказала она себе.

И стала одеваться. Натянула теплые рейтузы, теплые носки, пальто и набрала номер телефона.

Борис припарковал «Запорожец» у Птичьего рынка. Сегодня он был в приличном пальто, из-под шарфа выглядывал галстук.

Она по привычке двинулась в ряд, где продавали щенков. Но Борис показал ей на доску с объявлениями. На этот раз были вывешены три объявления, что продаются щенки ризеншнауцеров. Борис записал адреса.

И тут она увидела Виктора. Он был в дубленке. Высокий, видный. Он подошел, улыбнулся и спросил, кивнув на Бориса:

— Этот?

— Познакомьтесь, — сказала она. — Это Борис. Это Виктор, бывший любовник, который меня предал.

— Как всегда, неадекватная реакция, — улыбнулся Виктор. — Но сегодня я оделся тепло и готов к подвигам.

— Спасибо, не надо, — поблагодарила она.

— В принципе, здесь делать больше нечего. Сейчас надо обзванивать и ехать по объявлениям, — сказал Борис.

— Я готов ехать. — Виктор взял у Бориса листок с адресами. — Спасибо вам за помощь.

Виктор подхватил ее под руку.

Она попыталась освободиться, но он держал крепко. Она обернулась к Борису. Тот стоял, а Виктор, уже не обращая на него внимания, уводил ее с рынка.

Она попыталась вырваться еще раз. Но силы и весовые категории были настолько разными, что она оказалась чуть ли не прикованной к Виктору. Она оглянулась еще раз. Борис продолжал смотреть им вслед, но не сдвинулся с места. И тогда от полного отчаяния и безнадежности она села прямо в размешанный пополам с грязью снег. Виктор этого не ожидал и отпустил ее руку. Так она сидела, а он стоял рядом. Проходившие мимо поглядывали на нее, но не вмешивались. Несколько женщин, наблюдая, остановились невдалеке.

— Ладно, — сказал Виктор довольно спокойно. — Посиди. Охолонись. — И направился к своим «Жигулям».

Она встала, стряхнула с пальто снег, оглянулась. Бориса не было. Виктор стоял возле «Жигулей». Она направилась к остановке автобуса.

Борис видел, как она сидела, как встала и пошла к остановке. Он бросился за ней, но подошел автобус, она вошла, и автобус тронулся. Тогда он подбежал к своему «Запорожцу», завел; нарушая правила, развернулся. Автобус он нагнал на остановке. Он объехал автобус и встал впереди него почти вплотную. Водитель, молодой парень, покрутил пальцем у виска: совсем, мол, тронулся. Борис подбежал к нему.

— Шеф, открой дверь. Там у тебя моя подруга. Обиделась на меня.

Водитель внимательно, с высоты огромного автобуса, осмотрел Бориса и открыл дверь. Борис вскочил в автобус, увидел ее, схватил и потащил к выходу.

— Отстаньте! — отбивалась она. — Что такое? Все меня таскают сегодня туда-сюда!

Борис вытащил ее из автобуса. Водитель, наблюдавший за ними, тут же закрыл двери. Он подал назад автобус, объехал «Запорожец» и помахал Борису.

— Простите, — сказал Борис. — Я малость подрастерялся. Подумал: милые бранятся, только тешатся. Простите меня. — Он распахнул дверцу «Запорожца». Она поколебалась, но все-таки села.

В машине она молчала.

— Что мне сделать, чтобы вы не были такой мрачной? Хотите, спою? — предложил Борис.

— Пойте, — сказала она.

И Борис запел:

Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами родная земля.
Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня…

У светофора пришлось притормозить. Водители остановившихся рядом автомашин с удивлением поглядывали на громко поющего Бориса.

Она не выдержала и рассмеялась.

Они поднялись на лифте и позвонили в дверь. Раздался собачий лай.

— Это не ее голос, — сказала она.

— У собак нет голоса, а есть лай, нет лица, а есть морда, собаки делятся не на мальчиков и дамочек, а на кобелей и сук.