Воспитание жизнью

— Рядовой Беренмейер! Сейчас же отправляйтесь в свою ячейку!

После обеда, когда мы отдыхали, я потребовал у Петера объяснений.

— Почему ты не послушался меня? — спросил я.

— А кто поможет мне в бою? — спросил в свою очередь Петер.

Я молчал, так как не знал, что ответить.

— Послушай, Фред, для чего мне была нужна твоя помощь? Разве благодаря ей я научился бы укладываться во время? Никоим образом! Значит, я должен рассчитывать только на себя. Мне ничего другого не остается, как тренироваться и еще раз тренироваться. Понятно?

В дальнейшем я понял, что Петер слов на ветер не бросает.

Через несколько дней я пригласил Петера пойти в полковой буфет выпить по кружке пива, но он отказался:

— У меня дела.

— Какие же, если не секрет?

— Пока секрет.

В буфете я спросил маленького Дача и толстого Шлавинского, не знают ли они, чем занимается Петер Хоф.

— Петер? — переспросил Шлавинский. — Я его только что видел. Товарищ секретарь Союза свободной немецкой молодежи тренируется.

— Как тренируется?

— На штурмовой полосе.

Тут я понял все. При преодолении штурмовой полосы Петер Хоф всегда отставал, потому что не мог преодолеть штурмовую лестницу с первого, а иногда и с четвертого раза.

Только теперь я понял, куда он уходит каждый вечер, а через полчаса возвращается весь мокрый от пота.

Через неделю, когда мы собирались ложиться спать, Петер подошел к моей кровати и сказал:

— Отныне вам больше не удастся обогнать меня на штурмовой полосе.

Да, таким был Петер Хоф. И сегодня я могу признаться, что во многом брал с него пример.

На штурмовой полосе впервые привлек мое внимание Дач. Ему было восемнадцать лет, но выглядел он совсем школьником: худой, небольшого роста, большая угловатая голова, широко раскрытые глаза. Гладкий подбородок говорил о том, что к нему еще не прикасалась бритва. Голос его звучал по-мальчишески звонко. Дач был приветлив и всегда всем помогал.

Однако, несмотря на маленький рост, Дач был очень вынослив и ловок. Его время преодоления штурмовой полосы было чуть хуже, чем у унтер-офицера Виденхёфта, чего от него никто не ждал.

Занятия подходили к концу. Мы сидели на краю штурмовой полосы. Сняли стальные каски и расстегнули поясные ремни. Вдруг унтер-офицер спросил:

— Товарищ Дач, как получается, что вы всегда отстаете от меня ровно на пять секунд?

Дач чертил палочкой на песке. От смущения его большие уши порозовели.

— Каждый раз, — продолжал командир отделения, — я думаю: ну, сегодня Дач обгонит меня. Неужели вы не можете поднажать?

— Можно было бы… — пробормотал Малыш.

— В чем же дело?

— Я не хочу.

— Вы хотите сказать, что умышленно отстаете?

— Да.

— Объясните!

— Это обязательно?

— Да.

Мы все обратились в слух.

Дач покачал кудрявой головой и почти нараспев сказал:

— Только из-за авторитета.

— Какого авторитета? — спросил унтер-офицер Виденхёфт.

— Вашего, товарищ унтер-офицер.

— Моего?!

— Так точно, вашего авторитета.

— Но почему же?

— Да я, товарищ унтер-офицер, решил, что командиру будет неприятно, если подчиненный окажется лучше его самого. К тому же я подумал, что наш командир будет рад, если останется лучшим в преодолении штурмовой полосы…

Мы рассмеялись, а толстый Шлавинский сказал:

— Малыш, тебе придется сначала доказать, что ты лучший!

Виденхёфт тотчас же встал, пошел к штурмовой полосе и приказал:

— Рядовой Дач, за мной!

— Бедный Малыш! — Шлавинский засмеялся. — Тебя поймали на слове!

Через минуту унтер-офицер и маленький Дач, как две борзые, выскочили из окопа и устремились к первому препятствию — проволочному заграждению. Виденхёфт оказался там первым, но за тридцатиметровым заграждением первым поднялся маленький Дач! Как ласка, понесся он дальше.

На бревно они влезли одновременно, а перед штурмовой лестницей унтер-офицер снова был впереди.

— Наш командир бегает лучше, — заметил Петер Хоф.

— Зато Малыш лучше преодолевает препятствия, — возразил я и оказался прав: Дач перепрыгивал через окопы, заборы, стенки, как маленькая пантера. Перед стеной дома он опередил Виденхёфта почти на пять метров. Потом мы обоих потеряли из виду.

— Дело ясное, — сказал Петер Хоф, — победителем будет Дач.

— Да, — добавил я, — он лишил нашего командира пьедестала почета.

Время, зафиксированное двумя секундомерами, говорило само за себя: Малыш на две секунды опередил унтер-офицера.

— Дружище, — обратился немного погодя Виденхёфт к Дачу и, обессиленный, бросился на траву, — ну скажите, как вам это удалось?

— Сам не знаю, товарищ унтер-офицер. Я срываюсь как с цепи и успеваю опомниться лишь у цели.

Унтер-офицер вытер лоб носовым платком и причесал волосы.

— Вы, наверно, всю свою жизнь лазали и бегали, — сказал он.

Все засмеялись.

— Товарищ Дач, кто вы по профессии?

— Я ухаживал за животными, товарищ унтер-офицер.

— А если точнее?

— Работал в зоопарке с пони и ослами. Чистил, кормил и тому подобное…

— А в свободное время, наверное, занимались допризывной подготовкой?

— Нет. Я никогда ничем подобным не занимался.

— Тогда вы для меня загадка.

На другой день все прояснилось. Во время перерыва между занятиями Виденхёфт потребовал от Дача: