Воспитательные моменты. Как любить ребенка. Оставьте меня детям (Педагогические записи)

Когда он о чем-то догадывается

106. Исследования Фрейда о сексуальной жизни детей запятнали детство, но разве они очистили тем самым молодежь? Развеивание любимой иллюзии о незапятнанной белизне ребенка развеяло и другой мучительный миф: что вдруг «в нем пробудится зверь и бросит его в болото». Я привел эту банальную фразу, чтобы подчеркнуть, насколько фаталистичен наш взгляд на эволюцию влечения, так же связанного с жизнью, как и рост.

Не пачкает и не клеймит туман рассеянных чувств, которым только сознательная или неосознанная развращенность преждевременно придает форму; не клеймит никого и непонятное поначалу «нечто», которое медленно и на протяжении многих лет все более явно окрашивает чувства представителей обоих полов, чтобы в момент созревания влечения и полной зрелости органов привести к зачатию нового живого существа, преемника в веренице поколений.

Половая зрелость: организм готов без вреда для собственного благополучия дать здорового потомка.

Зрелость полового влечения: четко оформившееся желание нормального соединения с представителем противоположного пола.

У молодежи мужского пола половая жизнь начинается иногда прежде, чем созреет влечение; у девушек это осложняется в зависимости от факта замужества или насилия.

Трудная проблема, но тем глупее беспечность, когда ребенок ничего не знает, и возмущение, когда он о чем-то догадывается.

Не потому ли мы грубо отталкиваем его всякий раз, как его вопрос касается запрещенной области, чтобы, оробев, он не отважился бы в будущем обращаться к нам, когда начнет не только предчувствовать, но и чувствовать?

Любовь в период созревания не бывает чем-то новым

107. Любовь. Ее взяло в аренду искусство, пришпилило крылья, а на них набросило смирительную рубашку; попеременно то вставало перед ней на колени, то било по морде, усаживало на трон и выгоняло на угол улицы торговать собой, совершало тысячу глупостей обожания и глумления. А лысая наука, водрузив на нос очки, признавала ее достойной внимания лишь тогда, когда могла изучать ее гнойники. Физиология любви возглашает только одностороннее: «служит для сохранения рода». Этого слишком мало, слишком убого. Астрономия знает о Солнце больше, чем то, что оно светит и греет.

В результате любовь в целом представляется безумной и грязной, и уж всегда подозрительной и смешной. Достойна уважения только привязанность, которая всегда приходит только после совместного рождения законного ребенка.

Поэтому мы смеемся, кода шестилетний мальчик отдает девочке половину своего пирожного; смеемся, когда девочка буйно краснеет в ответ на поклон соученика. Смеемся, поймав школьника на том, что он вглядывается в ее фотографию; смеемся, что она вскочила с места, чтобы открыть дверь репетитору брата.

Но недовольно морщимся, когда он и она как-то слишком тихо играют или, меряясь силой, запыхавшись, валятся на землю. Но впадаем в гнев, когда любовь дочки или сына становится поперек нашим планам. Мы смеемся, потому что любовь пока далеко, хмуримся, когда она приближается, возмущаемся, когда она путает нам расчеты. Мы раним детей насмешками и подозрением, мы порочим чувство, не приносящее доход.

И вот они таятся, но любят.

Он любит ее, потому что она не такая глупая гусыня, как все, потому что веселая, потому что не ссорится, потому что носит распущенные волосы, потому что у нее нет отца, потому что она какая-то очень милая.

Она любит его, потому что он не такой, как все эти мальчишки, потому что не хулиган, потому что смешной, потому что у него глаза сияют, потому что у него красивое имя, потому что он какой-то очень милый.

Они таятся и любят.

Он любит ее, потому что она похожа на ангела на иконе в боковом алтаре, потому что она чистая, а он специально ходил на одну улицу, чтобы увидеть «ту самую» у ворот.

Она любит его, потому что он согласился бы пожениться при одном условии: никогда-никогда не раздеваться в одной комнате. Он бы два раза в год целовал ей руку, а один раз – по-настоящему.

Они переживают все чувства любви, кроме одного, грубое подозрение которого звучит в жестоком: «Ты бы не амуры крутил, а лучше бы… Чем себе голову романами забивать, лучше бы…»

Почему их выследили и травят?

Разве это плохо, что он любит? Даже не любит, а просто она ему очень нравится. Больше, чем родителей? Может, это как раз и грешно?

А если бы кто-нибудь из них должен был умереть? Боже, но ведь я прошу здоровья для всех.

Любовь в период созревания не бывает чем-то новым. Одни любят, еще будучи детьми, другие, еще будучи детьми, уже издеваются над любовью.

– Она же твоя девчонка, ты с ней водишься, она тебе уже показала?

И мальчик, желая доказать, что у него нет никакой девчонки, нарочно подставляет ей подножку или больно дергает за косу.

Выбивая из головы преждевременную любовь, не вбиваем ли мы туда преждевременный разврат?

Возраст большой неуравновешенности