Воспоминание

– Значит, давайте проверим, все я поняла или нет. Я любила этого мужчину в средние века, а он то ли мне изменил, то ли нет, и поэтому я – то есть мы – совершили самоубийство из… из любви. Или ненависти? Я, кажется, их немного путаю.

Нора кивнула головой, подтверждая, что разницы нет.

– Ну вот, мы умерли, и с тех пор у нас появлялось несколько шансов исправить положение вещей, но мы ничего не поняли. И теперь, спустя четыреста лет, я начинаю прощать его. Доказательством этого является то, что я предпочла нормальной любви любовь к выдуманному человеку, потому что он именно тот, кого я по-настоящему люблю. Но теперь я не встречу этого человека еще в течение трех жизней. Все правильно?

Нора улыбнулась и ответила:

– Да.

– Послушайте, Нора. Которая из нас чокнулась?

Мы обе рассмеялись, потому что все это, конечно, было забавно. "Может, то, что я прогнала Стивена, все-таки было связано с тем, что произошло со мной в детстве, а не с тем, что произошло со мной четыреста лет назад?

«На самом деле, – говорила я себе, – все теории Норы не имеют ко мне никакого отношения. Из этого выйдет книга, и только, и деньги я плачу ей за то, что она помогает мне собирать материал. Да, все это нужно только для книги».

Я попрощалась с Норой и отправилась домой.

6

На следующее утро нечто внутри меня заявило мне, что следует отложить эту идею подальше и сочинить что-нибудь другое. Может, небольшой роман о ковбоях? А кроме того, нужно думать о том, что будет интересно моим читательницам. (Я здесь говорю о читательницах лишь потому, что восемьдесят процентов людей, которые покупают книги, – это женщины. Подумайте-ка: скольких женщин, любящих читать, вы знаете, и скольких мужчин, у которых хватит мужества оторваться от футбола и прочитать книгу?) Может, читательницам не захочется читать роман о прошлых жизнях. Есть вещь, которую знают все, кто печатается – нельзя заставить человека купить то, что он читать не хочет.

Я размышляла об этом, пока одевалась и шла в библиотеку. Поскольку сегодня мне не нужно идти к Норе, у меня было много свободного времени.

Около часа дня я нашла то, что хотела. Самая лучшая подруга леди де Грей, графиня Диана (я уверена, что это не имеет никакого отношения к тому, что имя моей лучшей подруги тоже начинается на Д.) написала мемуары и там несколько раз упоминала леди де Грей. Уже когда я читала первый абзац, я затаила дыхание. Леди де Грей была страстная поклонница оперы. Она обожала оперу и при каждой возможности приглашала к себе Нелли Мельбу и Карузо, и они пели для нее. Леди Диана пишет: «Хотя все остальные только притворялись, что любят оперу, леди де Грей по-настоящему любила ее. Я уверена, что, если бы только она могла, она слушала бы „Травиату“ даже в ванной».

Я откинулась на спинку деревянного стула в читальном зале и осторожно перевела дыхание. Когда мне было четырнадцать лет, мне на Рождество подарили портативный радиоприемник. Исполнилась моя давняя мечта быть в курсе того, что происходит в музыкальном мире, и главное – одной из первых узнавать списки популярности. Я мечтала расхаживать по двору школы, прищелкивая пальцами, и знать слова популярных песен, как знали их мои одноклассники. Я полагаю, так выражалось тогда стремление, которое преследовало меня всю жизнь: стремление быть похожей на всех.

Но в тот момент когда я крутила ручку, пытаясь найти радиостанцию, которая передает эти списки популярности, я неожиданно для себя услышала голос поющего мужчины и впала в транс. Я не видела ничего вокруг себя от восхищения. Этот транс продолжался до тех пор, пока мой противный младший брат (разве младший брат в принципе может не быть противным?) не расхохотался надо мной и не сказал мне, что я слушаю, тьфу, тьфу, оперу!

С тех пор я скрывала ото всех свою любовь к опере и классической музыке так тщательно, как будто тайно принимала наркотики. Я всегда переводила разговор на другое, на то, что я, как считалось, люблю.

Много лет спустя я обнаружила, что многие люди полагают, будто тот, кто любит оперу, ну, не знаю, как-то умнее других, что ли, или более утончен, или что-то еще в этом роде. По-моему, это так же глупо, как и то, что некоторые над этим хихикают и издеваются. На самом-то деле я просто любила оперу. Мне нравились голоса солистов, музыка, мне нравились истории страсти, такие, как «Кармен». В сущности, что такое опера, как не простая любовная история, положенная на божественную музыку? По-моему, это примерно то же, что пишу я, только в другой форме.

А с другой стороны: разве это не странно, что над писательницами, которые пишут любовные романы, посмеиваются, но тот же роман, положенный на музыку, все станут превозносить? Но, впрочем, кто я такая, чтобы ставить под сомнение титанические мозги критиков?

И вот я сижу и читаю, что леди де Грей любила оперу. Любила так сильно, что мечтала слушать ее даже в ванной. Вообразите-ка!