Воспоминание

Выпрямившись, она почувствовала первую боль в животе и поняла, что и ее время наступило. Нет-нет, подумала она, еще слишком рано. Она еще недостаточно велика. Она же молилась, чтобы мальчик был велик, чтобы было что-то такое, что произвело бы впечатление на ее мужа. Если она родит сейчас, младенец будет слишком мал.

Она схватилась руками за спинку стула, пытаясь удержаться от выражения муки на лице, когда боль повторилась, но ей это не удалось. Джон не смотрел на нее, его внимание было приковано к каким-то скоморохам. Он, скорее всего, не заметил бы, даже если бы роды произошли на полу у его ног. Но гости были не так бессердечны

– Эй, Джон! – закричал кто-то. – Кажется, ты скоро опять станешь отцом.

– А разве есть такой день, когда он не становится отцом?! – спросил кто-то, и все захохотали.

Джону было не смешно. Отцовство его уже давно не интересовало. Он равнодушно махнул рукой:

– Идите отсюда.

Алида произнесла с такой горечью, на которую только осмелилась:

– Ну что ж, спасибо, что позволяете мне удалиться.

Гильберт Рашер оторвал лицо от служанкиного бюста и крикнул Джону:

– Надо тебе положить свою жену там же, где и моя, – может, моя твою чему-нибудь да научит.

Алида даже не думала, что можно презирать это грязное создание сильнее, чем она уже презирала его. Он с ее мужем были из одного теста: единственное, что для них существовало в женщине, – это тело, задача которого – обеспечивать их детьми. Какая разница, что рождение ребенка убивает мать. Есть много других женщин. Они думали, у женщины нет ни души, ни мыслей, ни желаний, есть только тело.

Пенелла, служанка Алиды, подбежала к госпоже и подхватила ее. Опять началась боль. Служанка медленно повела Алиду наверх, в комнату, где все было уже подготовлено к родам. Уже дойдя до двери, Алида остановилась:

– Веди меня к жене Рашера. Я буду рожать там же, где и она.

«Может, в моего нерожденного ребенка перейдет что-то из того, что есть у Рашера», – подумала она.

Пенелла, которая искренне любила госпожу, смотрела на нее озабоченно.

Алида нетерпеливо повторила:

– Быстрее! Я не могу ждать.

– Девушка умирает, – Прошептала Пенелла – К ней уже пришел священник. Она больше нескольких часов не проживет. Плохо вам и вашему младенцу быть так близко к смерти! Вот почему я вам и не сказала о том, что происходит.

– Что с ребенком? – выдохнула Алида, скорчившись от боли. – С ним-то что?

– Не родился. Повитуха говорит, умрет вместе с матерью. Он слишком велик. – Пенелла всхлипнула и прошептала:

– Ой, миледи, если бы вы ее видели! Она иностранка, от нее слова не добьешься, и такая крошечная! И она умирает из-за этого ребенка. Роды длятся уже два дня.

Мозг Алиды лихорадочно работал. Если женщина и ее сын (а что это будет мальчик, она не сомневалась) умрут, то, может быть, в момент смерти его душа перейдет к ее ребенку, и он тоже сделается мальчиком. Кто-то ей говорил, что у ребенка вообще не бывает никакого пола до момента рождения, что плод – это не мальчик и не девочка. Может, так оно и есть.

– Веди меня туда! – приказала Алида, и служанке ни чего не оставалось как подчиниться.

Алиду привели в маленькую, грязную комнатку, где на полу, на соломенном матрасе, кишащем вшами; лежала юная девушка. Ее лицо было грязным от слез. Она насквозь прокусила губу, и на ее подбородке запеклась кровь. Грязные пряди черных волос разметались вокруг лица, обвили шею, как будто собираясь задушить ее.

Под грязью Алида разглядела красивое лицо девушки. По ее оливковой коже было видно, что она родом из тех стран, что обласканы солнцем. Если попытаться вообразить себе, какой она когда-то была, то явно виднелись солнце и цветы, слышались птицы и ее веселый смех. Ей было не больше шестнадцати, и на ее хорошеньком лицеи коже еще сохранились следы былого цветения, но они уже покрывались пеленой смерти. Было очевидно, что девушка очень скоро умрет. Она уже лишилась воли к жизни, и теперь только слабое движение ее груди, которую заслонял огромный живот, выдавало, что она еще жива.

– Помогите, – приказала Алида служанкам, чтобы они уложили ее рядом с умирающей,

Заботливая Пенелла была категорически против, чтобы госпожа, хозяйка дома, лежала в такой грязи, но Алида сердито посмотрела на нее, что заставило ее подчиниться. Места было очень мало, и тела обеих женщин лежали совсем рядом, тесно прижавшись друг к другу.

Еще несколько часов назад Алида испытала бы жалость к бедной умирающей девушке, которая лежала так близко. Но сейчас она не могла думать ни о чем другом, кроме того чтобы родить для мужа сильного сына.