Воспоминание о дожде

Боря вздохнул и начал рассказывать. Оказывается, до перевала они не дотянули всего каких-нибудь пятисот метров! Конечно, это по высоте пятьсот, а по серпантину идти и идти, километров двадцать, самый сложный участок, после него уже нельзя повернуть назад… В общем, каждый испугался, что кто-то из них не выдержит. Думали, совещались, даже ругались, мерили друг у друга давление и пульс, наконец приняли решение перевал не брать. – Ну и ничего, – бодро продолжал Боря. – Прекрасно провели время в Катманду. Правда, вернулись очень рано, вместо запланированных двух дней пришлось торчать там целых двенадцать… Всё осмотрели, ездили на экскурсии, даже летали на вертолёте над нашим маршрутом, там всё недорого…

Боря снова вздохнул и замолчал. Спросил:

– Тебя Людмила прислала? Ладно, расскажу, чтоб ты не вздумала, если вдруг… ты ведь в Азию ездишь, в Индию, в Таиланд?.. Но смотри, только между нами…

За неделю до отъезда, когда небольшая столица Непала успела им изрядно надоесть, Виктор Васильевич познакомился на базаре с соотечественником. Алексей из Петербурга, лет тридцати, давно живёт в Катманду с местной девушкой, торгует полудрагоценными камнями, бабочками, редкими птицами, змеями там всякими, чем придётся, оказывает разного рода услуги туристам. Жизнью своей в Непале доволен, но русским, хоть и старым, обрадовался. Несколько раз приходил к ним в гостиницу, приглашал и к себе домой. На прощальный ужин тоже пригласил к себе, к счастью, не в последний вечер, а за четыре дня до самолёта…

– Хорошо так посидели. Потом он закурил травку… – Боря посмотрел на меня вопросительно.

Я кивком выразила понимание – знаю, мол, что за «травка».

– Он и раньше курил при нас, запах сладковатый такой… мы внимания не обращали. И вдруг говорит: «Не хотите? Попробуйте, а то так и помрёте дураками, надо всё в жизни испытать…» А мы и не курим никто! Я курил когда-то, в армии, так то сорок с гаком назад было! И не затянусь уже… Лёша говорит: «Ничего, я вам в молоко немного намешаю…» Ну, намешал, мы выпили – никакого эффекта! Сидим-сидим – ничего! Собрались уходить, и тут… Что тут началось! Голова и кружится, и раскалывается, сердце замирает, тошнит, кажется, каждая клетка тела болит, а главное – и это самое ужасное – всё на тебя валится, стены, потолок… руку к глазам пытаешься поднести, а она вроде как за километр от тебя, а потолок прямо на голове лежит и сдавливает, сейчас расплющит, лампа гигантская, как динозавр, летит в лицо… И эти глюки у нас троих одновременно! Лёшка испугался, заметался, потом говорит: «Я вам такси вызвал, идите!» Я взял Алфимова и Витю под руки, и мы пошли… Ноги мои были гигантскими столбами, туловище, наоборот, сжалось и сосредоточилось в сердце, а совсем крохотная голова отрывалась от плеч и улетала в бешено кружившее звёздами небо, но всё никак не могла до конца оторваться и болела, болела… В такси я сразу сунул шофёру столько денег, что он чуть не врезался во что-то, я вроде и понимал, что мне всё только мерещится, и как бы видел себя и всех нас со стороны, но было так плохо и страшно, что хотелось умереть… – Боря покаянно повесил голову.

В таком состоянии они пролежали в гостиничном номере больше трёх суток, до самого отъезда. Только к вечеру третьего дня выпили чуть-чуть воды, и то каждого вывернуло, а на еду не могли смотреть даже в самолёте…