Воспоминания

Наконец, я ложусь, и меня охватывает глубокий сон, мне снятся странные сны, я вижу снег и тройки, и Каташу, едущую в кибитке к мужу. Да, в течение следующего дня и ночи я не прекращаю думать о них, о моих двух прабабушках, которые тоже ехали по той же дороге, но при других обстоятельствах и в других условиях. Вспоминаю мою прабабушку, Александру Ивановну Давыдову, она была крепостной и не могла поехать вслед за мужем, так как была беременная, для неё тяжелые условия путешествия были бы опасны как и для будущего ребенка. Когда же она смогла поехать, то была вынуждена оставить шестерых детей...

(272) Утром, хорошо выспавшись, я встала рано, чтобы иметь время приготовиться к остановке в Красноярске, где поезд стоит всего пятнадцать минут. Приезжаем. Снаружи ещё темно, и все кажется спящим под снегом. Огромный Красноярский вокзал заполнен пассажирами, спешащими подняться в вагоны. Я тоже тороплюсь, так как мой муж сказал мне:

"Возвращайся поскорее". Моя цель была найти кого-нибудь и дать три свечи, чтобы их поставить в церкви, поближе к кладбищу и могиле моего прапрадедушки. У меня не было времени пойти туда самой. Я удаляюсь от поезда к станции, перехожу рельсы, надеясь встретить такого человека, но те двое, которые попались мне на дороге, имели такой неприветливый вид, что я даже не решилась остановить их. Наконец, я нашла женщину, средних лет, которая выслушала мой рассказ о том, что я приехала из Парижа, что мой прапрадед В. Л. Давыдов, декабрист, здесь похоронен и что я очень прошу её взять эти свечи и поставить их в церкви за упокой его души. Она ответила, что знает о декабристе Давыдове, но в церковь не ходит. Однако у неё есть старая тетка, и та исполнит мою просьбу. Я поблагодарила её и отдала ей свечи. Очевидно, она с удовольствием поговорила бы со мной ещё, и я, торопясь, рассказываю все, что могу, но чувствую, как летят минуты и секунды. Мне надо спешить к поезду, пересечь столько путей, платформы такие длинные, вагон мой так далеко, и меня охватывает паника. Я хочу побежать, но не смею, боюсь упасть, кругом лед и снег. Наконец, наш вагон. И как раз вовремя:

ровно через две минуты наш поезд трогается. Остановка в Красноярске была для меня очень важной. Как хорошо, что у меня в Париже есть фотографии прабабушкиной могилы и дома, где они жили. Бог знает, может я когда-нибудь ещё вернусь сюда...

Ранним утром двадцать седьмого, точно в шесть тридцать утра, мы приезжаем в Иркутск. В этот утренний час вокзал очень оживлён, а до гостиницы близко: она на другой стороне реки Ангары, только частично замерзшей. Все, что я вижу по дороге, вызывает у меня непреодолимое желание побежать и сфотографировать эти красивые места, эти старые дома вдоль дороги. Улицы, покрытые снегом и льдом, меня чаруют. Я обожаю снег. Зима без снега - не настоящая зима, (273) и в Париже его мне очень недостает. Чуть только мы начинаем устраиваться в нашей удобной, но некрасивой комнате, звонит телефон. Это Марк Давидович Сергеев. Я уславливаюсь встретиться с ним в восемь утра, до кофе. Прошло уже четыре года с тех пор, как мы с ним познакомились в Париже. Он известный писатель и специалист по декабристам. Я читала его книги с удовольствием. Как он мне сказал, сейчас он работает над новой книгой, о тех женах декабристов, которые не смогли поехать за мужьями в Сибирь и жизнь которых была ещё трагичнее. Хотелось бы поговорить о многом, но как найти время, и мы уславливаемся к вечеру опять с ним связаться после нашего возвращения из тайги.

С группой туристов мы начинаем осмотр меховой фабрики. М. Д. говорил, что это стоит посмотреть, но мы с ним не согласны. Намного интереснее было бы просто гулять по улицам Иркутска.

По дороге в тайгу с автобусом случилась авария, и мы должны были ждать почти два часа, пока нас не подобрал другой. Все это время мы могли бы провести в Иркутске, хотя время прошло быстро, даже зажгли большой костер у дороги. Очень красив в тайге закат солнца. Обедаем мы поздно, в ресторане среди тайги. Электричества нет, и мы вкусно едим при тусклом свете двух керосиновых ламп. Вечером, по возвращении в гостиницу, звонок. М. Д. просит никуда не уходить тридцатого: "они" устраивают "вечер" для нас в доме Трубецких. В музее...

Утром мы с группой уезжаем кататься на тройке. Делаем остановку по дороге к озеру Байкал. Погода чудесная, и нас встречают три женщины в национальных костюмах, надетых специально для нас, туристов. Они угощают блинами и водкой. Перед ярким костром ждут тройки, лошади окутаны паром от дыхания на морозном воздухе. Минус тридцать градусов, но ветра нет, и небо синее.

Мы садимся в двухместные сани-тройки и наслаждаемся прогулкой. Два кучера правят тремя лошадьми; как хотелось бы промчаться так до Байкала! Но, к сожалению, нужно садиться в автобус. Мы ещё успели прогуляться немного по снегу. Красивая картина: березы и яркоголубое небо.