Воспоминания

Этого не случилось, но уже тогда из некоторых его замечаний я вывел заключение, что он не верил в возможность удержаться на позиции, занятой нами в первой стадии переговоров. Я сам был недалек от этого мнения, предвидя, что с развитием событий нам придётся её покинуть под давлением общественного мнения и стратегической необходимости, перед которой всегда исчезают всякие иные соображения. С другой стороны, от меня не ускользали бесчисленные осложнения, которые ожидали нас с минуты установления кондоминиума, намечавшегося в первоначальном проекте нового устройства Константинополя. Даже при соблюдении самого справедливого разграничения сфер интересов и влияния каждой из оккупирующих сторон нельзя было не предвидеть неизбежных трений и соревнований, которые должны были повести, по законам всякого совместного владения, к опасным столкновениям, последствия которых трудно было предучесть.

Вся зима 1914–1915 годов прошла в подготовительных переговорах, и к марту 1915 года вопрос о проливах назрел настолько, что я мог уже придать моим переговорам с союзниками определенную форму дипломатического соглашения. Мне пришлось это сделать не только для того, чтобы закрепить их согласие на наше требование, но ещё более потому, что Государственная Дума и русская печать обнаруживали нетерпеливый интерес к вопросу, которому Россия придавала наибольшее значение. Этот интерес разделяли в не меньшей степени наши военные круги, помнившие горький опыт Крымской войны, а равно и появление британского флота под Галлиполи в то время, когда русская армия после поражения Турции должна была отказаться от заслуженной ею награды вступления в Константинополь, и находившиеся ещё под свежим впечатлением прорыва германских судов в Черное море и бомбардирования наших незащищенных портов в октябре 1914 года.

Мне было невозможно скрыть от Думы, что я вёл с союзниками переговоры об уступке нам проливов и что я имел основание рассчитывать на благополучное разрешение этого вопроса. Наши военное и морское ведомства были, само собой разумеется, вполне осведомлены о ходе переговоров, и то давление на министерство иностранных дел, которого я опасался, не замедлило проявиться с большой силой.

Под влиянием этих условий, приобретавших с каждым днём большее значение, отношение правительства к вопросу о Царьграде стало постепенно изменяться. Проект международного устройства стал быстро отступать на задний план. Мысль о кондоминиуме никого не удовлетворяла. Общественное мнение, поскольку оно находило себе выражение в Государственной Думе, а также военные круги видели в ней прямую опасность для осуществления русского владычества над проливами, необходимость которого никем не оспаривалась. Если мне было возможно не соглашаться со стремлениями русского общества, исходящими из вековых и весьма почтенных побуждений более сентиментального, чем политического характера, то по отношению к настояниям наших военных властей я был вполне безоружен и должен был сдать мои позиции, хотя и не был вполне убежден их доводами. Но с генеральным штабом о стратегии не спорят.

Вследствие изменения предмета моих переговоров с союзными послами, расширенных внесением в них вопроса об уступке нам Константинополя, мне стало труднее отстаивать требования русского правительства. Тем не менее моё положение в отношении нашей новой союзницы Англии было довольно определенно. Вскоре после пропуска Турцией, по настоянию германского посла, немецких военных судов через проливы и их налета на русские порты, сэр Эдуард Грей выразил мне от имени правительства Великобритании согласие на наше желание уступки нам проливов. Первого февраля 1915 года это согласие было мне официально подтверждено английским послом. Таким образом, не оставалось места никакому сомнению в дружественном намерении Англии считаться с желаниями России в области, в которой достижение соглашения между нами представлялось до тех пор едва ли возможным. Это дало мне случай тогда же сообщить английскому правительству, в общих чертах, наш взгляд на земельные присоединения, которые казались нам необходимыми для обеспечения нашей безопасности на Черном море. Требования России сводились к следующему: на европейском берегу должен был быть положен конец турецкому владычеству; линия Энос — Мидия, соединяющая Эгейское море с Черным, должна была служить границей между нами и Болгарией; пограничная линия на азиатском берегу должна была проходить по реке Сакарии; и положение наше в проливах должно было быть обеспечено с южного берега Мраморного моря. Вместе с тем экономические интересы Румынии, Болгарии и остальной Турции, а также и интересы европейской торговли должны были быть приняты нами во внимание. В этом первоначальном проекте, как видно, Константинополь не упоминается, но взгляд русского правительства на судьбу этого города можно вывести косвенно из его намерения положить конец турецкому владычеству в Европе.