Воспоминания: 1802-1825

Генерал Беннигсен на протяжении нескольких часов не появлялся на поле битвы; зная его храбрость, мы посчитали, что он попал под одну из кавалерийских атак. Генерал Кнорринг и граф Толстой встретились и решили, что следует послать офицера с целью ускорить прибытие прусского корпуса генерала Лестока, который, продолжая действовать против авангарда маршала Нея, ускоренным маршем прибыл на правый фланг нашей позиции. Здесь было оставлено некоторое количество прусской артиллерии с целью уничтожения неприятельской батареи, бьющей нам во фланг, весь остальной корпус прошел позади наших позиций, чтобы расположиться на левом фланге. Эти прусские войска, почти свежие и воодушевленные наилучшими чувствами, насчитывали 15 тысяч человек. Из всех наших сил, еще остававшихся незадействованными позади левого фланга, генерал Кнорринг сформировал колонну и, присоединив к ней корпус генерала Лестока, атаковал французов, которые уже начали ослабевать. Сражение должно было окончиться в нашу пользу, упорство Наполеона уступало качеству наших войск, превосходство нашей кавалерии уничтожало остатки его армии. В это время появился генерал Беннигсен. Он отправился навстречу прусскому корпусу и ошибся дорогой. День клонился к закату, истощение физических сил сильно влияло на моральные силы главнокомандующего, он приказал прекратить атаку. Французы отступили без потерь, и сражение закончилось.

П.И. Багратион.

Только небольшая часть кавалерии преследовала неприятеля и заняла изначальную позицию нашего левого фланга. В это время прибыли войска маршала Нея и заняли деревню, находившуюся в тылу наших позиций, тем самым они даже угрожали дороге на Кёнигсберг, по которой мы могли отступать. Князь Щербатов получил приказ выбить неприятеля оттуда; около 10 часов вечера он атаковал и после получасового боя завладел деревней <Шлодиттен?>, а корпус маршала Нея усилил остатки армии Наполеона.

Таким образом, к концу дня мы остались хозяевами на поле боя, неприятель был отражен во всех пунктах с огромными потерями и находился в полном беспорядке; его обозы и раненые отходили в тыл и на следующий день прибыли в Хайльсберг; Наполеон отдал приказ отступать.

Численность наших войск сильно уменьшилась в связи со значительными потерями и с несчастным обычаем, введенным после поражения при Аустерлице, отбивать захваченные знамена силами лучших гренадерских частей; тем не менее, мы были хозяевами на поле битвы, войска были воодушевлены, а прусский корпус почти не пострадал.

Все с нетерпением ожидали приказов главнокомандующего; прибывший в тот же день генерал Платов одним своим появлением вдохнул новую жизнь в казачьи войска, которых одних было бы достаточно для того, чтобы преследовать неприятеля, нарушать его коммуникации и довести до конца дело нашей победы. Генерал Беннигсен дал приказ отступать, и этот момент слабости генерала Беннигсена во второй раз спас Бонапарта, так же как он был спасен в первый раз при Пултуске безумием графа Каменского. До рассвета армия тронулась с места, и удивленные войска направились по дороге на Кёнигсберг.

Французы направились по дороге на Хайльсберг; но, узнав о нашем отступлении, они повернули назад; ни единый неприятельский кавалерист не следовал за нашим арьергардом. Французский генерал прибыл в качестве парламентера, якобы, для того, чтобы договориться об обмене военнопленными, которых практически не было ни с той, ни с другой стороны, а на самом деле для того, чтобы предложить перемирие; уже одно это свидетельствует о состоянии, в котором находился Наполеон.

На следующий день граф Толстой получил донесение о беспорядках, произошедших в Кёнигсберге, отчасти по вине наших мародеров, отчасти из-за большего количества раненых, которые прибыли в город практически одновременно и для которых было невозможно приготовить необходимые жилье и помощь. Он послал меня в Кёнигсберг с полком драгун с тем, чтобы восстановить порядок в городе, как можно скорее устроить там госпитали и совместно с прусским губернатором принять все требуемые меры для заготовки запасов для войск, приближающихся к городу. Кроме 17 тысяч раненых, сам факт отступления армии привел в Кёнигсберг ещё более значительное число мародеров, заполнивших все улицы.

На следующий день в город со своей главной квартирой прибыл главнокомандующий, войска расположились лагерем у крепостных стен.

Неприятель нас не преследовал; все полученные нами новости доказывали, что он был разбит при Эйлау и оказался не в состоянии продолжать военные действия. Только генерал Беннигсен считал себя победителем и сожалел о том, что упустил свою победу. Ему было очень приятно найти предлог для своего неверного действия в той малой численности, до которой сократилась армия. В день своего прихода в Кёнигсберг она насчитывала не более 20 тысяч бойцов, это число впоследствии увеличилось до 32 тысяч человек. Так как в нашей армии под Эйлау было 67 тысяч человек, то значит, этот день нам стоил 35 тысяч солдат убитыми и ранеными.