Воспоминания: 1802-1825

К этому периоду времени относится неудачное сражение под Фридландом. Другой французский корпус одновременно занял Кёнигсберг. Наша армия под сильным влиянием неудач и пав жертвой нерешительности и неверных решений главнокомандующего, отошла к Тильзиту. Узнав об этом раньше нас, маршал Массена сообщил нам эту новость в надежде, что заставит нас продолжить отступление; но, видя, что мы держимся, он начал готовить средства переправы и угрожать нашему правому флангу; когда ему стало известно о перемирии между двумя главными армиями, он отправил соответствующее предложение графу Толстому; последний послал меня в Тыкоцин, чтобы ответить отказом и одновременно посмотреть на неприятельские приготовления к наступлению. Генерал Сюше направил меня к маршалу Массене, который прекрасно меня принял; он получил к этому времени приказ Наполеона воздерживаться от враждебных действий и условия перемирия. Я заметил ему, что, не получив такого сообщения от генерала Беннигсена, граф Толстой не может признать это перемирие и будет продолжать драться. По моем возвращении в лагерь прибыл курьер с подтверждением того, что мне было сказано во французской штаб-квартире, и с приказом отдать всю территорию до границ Белостока. Так закончилась эта война, которая по результатам сражений под Пултуском, Эйлау и Хайльсбергом, а также в связи с близостью наших резервов должна была бы окончиться в нашу пользу. Наполеон, победивший только при Фридланде, имел растянутые коммуникации, однако, благодаря своему упрямству и таланту использовать малейшие преимущества, преодолел в одном сражении все свои неудачи, стал хозяином судеб Пруссии, получил большее, чем когда-либо влияние в Европе, и подписал мир ввиду границ России.

Он пригласил Императора на переговоры в Тильзит; первая встреча Наполеона и Александра состоялась на плоту посреди реки Неман; устрашенная Европа с дрожью ждала приговоров, которые произнесут эти два могущественных монарха. Французская армия увидела в этой встрече свой триумф, наша армия — только новое требование возмездия; французские солдаты радовались миру, русские солдаты призывали новую войну.

* * *

На переговорах в Тильзите Император удержал Пруссию на краю бездны, он потребовал и добился того, что она не была раздроблена на мелкие государства; такая гордая, благородная в своих принципах и высказывавшаяся против Наполеона королева была вынуждена приехать в Тильзит, увидеть могущество своего врага и превозмочь наглость соперниц.

Поляки увидели проблеск надежды: они усердно служили под знаменами Наполеона, для себя они добились, что их столица и объединение земель, собранное из провинций, которые принадлежали Пруссии, были объявлены Великим герцогством Варшавским и переданы королю Саксонии. Поляки поверили, что наступает момент восстановления их независимости; Наполеон видел в этом изменении только авангард, который он приготовил против России, новую узду для сдерживания Австрии и Пруссии и способ обогатить своих генералов, которым он щедро раздал части нового герцогства. Германия, Италия и Голландия, благодаря капризу Наполеона, по Тильзитскому миру получили право распоряжаться собой.

Граф Толстой был вызван к Императору; не смотря на нашу поспешность, мы догнали его только в Таурогене на следующий день после того, как он покинул Тильзит. После того, как граф получил приказания, мы вернулись в Белосток; я был послан в Варшаву для переговоров с маршалом Массеной об условиях принятия во владение Белостокского округа, который был передан России. Генерал Сюше с той же целью был направлен к графу Толстому, и все было договорено к общему удовлетворению.

Граф устроил замечательный праздник, на котором присутствовали новые подданные России; они, вероятно, предпочли бы стать частью Герцогства Варшавского, но могли поздравить себя с тем, что больше не принадлежат Пруссии.

Жившая в Белостоке сестра покойного польского короля, госпожа Краковская, имела довольно большой придворный штат, там собралось несколько дам из лучших фамилий. Она оказала нам очень теплый прием; но молодые польские дамы, особенно две графини Потоцкие, жившие в замке, из патриотических соображений долго даже не разговаривали с нами. Графиня Иоанна пленила меня окончательно, не будучи красавицей, своим умом и кокетливостью она заставила меня приложить все силы для того, чтобы победить её предубеждение по отношению к русским.

Одна французская дама, жившая у госпожи Краковской, пожелала поддержать мои усилия: она специально встретила нас в саду и, в конце концов, убедила графиню принять приглашение на небольшой бал, который я давал в имении недалеко от города. Затем мне было позволено пригласить их после ужина на прогулку втроем; затем — на прогулку вдвоем, наконец, патриотизм сдался, и мне не оставалось другого желания, как только продлить свое пребывание в Белостоке.