Воспоминания (1915–1917). Том 3

Светящиеся снаряды выпускали из гаубиц, они разрывались на воздухе на довольно большой высоте, освещая немецкое расположение, вспышки горели на воздухе больше минуты, что было вполне достаточно для наблюдения за падением наших снарядов, которые пускались батареями один за другим вслед за светящимися. Это было очень красивое зрелище. Затем были опыты с гасителями – это снаряды, огонь которых гаснет еще в канале орудия, так что почти не видно совершенно, как он вылетает из орудия и как летит. Опыты удались вполне, у немцев в то время таких снарядов не было и для них появление таковых у нас было совершенной неожиданностью. Когда мы уже возвращались домой, немцы стали громить в отместку наши окопы, но, к счастью, без результата.

На другой день я был у обедни на ст. Залесье, служба шла в зале 1 класса, после чего пил чай в поезде Гучкова. К обеду приехал мой друг Веревкин – виленский губернатор, переведенный в Ревель. Я ему очень обрадовался, мы с ним дружески поговорили, он посидел у меня после обеда часок и уехал.

Встреча с москвичами

30 ноября я все утро поверял обучение учебных команд и пополнения полков и, найдя много неправильного, вызвал к себе командира полка, указав им на все недочеты.

Посетив землянки последних пополнений, я был приятно удивлен, встретив в одной из них до 160 уроженцев Московской губернии. Можно было подумать, что их нарочно прислали ко мне. Я велел им выстроиться, спросил, не помнит ли кто из них меня? На это раздались голоса, страшно тронувшие и взволновавшие меня: «Так точно, вы изволите быть Жонковский, наш губернатор», «Владимир Федорович»… «Где же вы меня видели?» – спросил я. «Вы приезжали к нам на наводнение», «Вы были у нас на освящении памятника», «Вы были у нас в школе» и т. д. Удивительно мне это было приятно, и глядели они так радостно и бодро.

Я им сказал несколько слов о том, что, очевидно, сама судьба столкнула меня с ними, что мы вместе будем бить немца и что они должны помнить, что т. к. я считаю их родными мне, то буду краснеть за всякий их дурной поступок, и потому прошу их меня не подводить и стараться служить примером другим, показать, как служат москвичи. С большим подъемом провожали они меня, когда я с ними простился.

Возвращение начальника дивизии

3 декабря возвратился начальник дивизии. Слава Богу, эти пять дней его отсутствия и моего командования дивизией прошли благополучно. За его отсутствие я позволил себе сделать одно крупное распоряжение, и я не знал, как Редько отнесется к нему. При посещении моем 32-го полка, стоявшего в резерве, я пришел в ужас от того, как он был разрешен, во-первых, он был раскинут на протяжении 4 верст, во-вторых часть землянок настолько была ужасна, даже офицерские, в которых, когда я вошел, на полу стояла вода и с потолка капало от сырости. Увидев это, я тотчас распорядился свести весь полк в одно место в сосновый лес, где имелись готовые землянки для 2-х батальонов, и приказал построить там же другие для других 2-x батальонов, для чего отменил на время все занятия и командировал еще сапер для руководства работами. Я несколько тревожился, как бы мне не влетело за отмену занятий, но начальник дивизии, напротив, меня очень поблагодарил за мое энергичное распоряжение. При этом он мне передал, что в штабе армии все очень интересовались моей службой, расспрашивая его, а Эверт ему наговорил по моему адресу очень много лестного.

В этот вечер к нам перебежали три наших мужичка Пермской губ., бежавшие из плена. Я пишу «мужички», т. к. солдатского вида у них не было вовсе, нельзя было даже подумать, что они когда-нибудь были солдатами.

Я их допрашивал, оказалось, что они работали в 25 верстах от нашей линии на жел. дороге, в числе 600 человек, все наши. Я спросил, почему они бежали? Они ответили, что плохо кормили, давали во 1/2 ф. хлеба в день, а что палками били, то это еще терпеть можно, также и когда за воровство на час времени подвешивали[145]. Я спросил, бежали ли бы они, если бы кормили хорошо, они ответили: «Зачем же тогда бежать?» Грустно было слышать такие ответы, убеждаться в полном отсутствии сознательности.

6-го декабря в день именин государя один из полков в дивизии, а именно 32-й, праздновал свой полковой праздник и т. к. он стоял в резерве, то можно было устроить настоящее празднество. Накануне в местной церкви дер. Михневичи была отслужена всенощная и панихида по убиенным, а в самый день праздника обедня, после чего состоялся парад в присутствии корпусного командира. Полк был выстроен покоем на огромном поле у опушки леса, в котором полк был расположен в землянках. В строю было 4000 человек.