Воспоминания. 1916-1920

Теплый весенний воздух был напоен ароматом цветов и трав; я целые дни пролеживал на солнце, отъедался и отсыпался, быстро восстанавливая утерянные силы. Газеты приходили редко, но я имел возможность быть сравнительно хорошо осведомленным, так как был связан прямым проводом со штабом генерала Юзефовича, последний, кроме того, часто писал мне. Он препроводил мне, между прочим, копию рапорта своего генералу Деникину, в коем он вновь настаивал на необходимости развить операции наши на Царицынском направлении, стремясь выйти на соединение с войсками адмирала Колчака, победоносно подходившего к Волге. Соображения генерала Юзефовича я разделял полностью и решил при личном свидании с генералом Деникиным вновь поднять этот вопрос.

Пребывание мое в Сочи оказалось непродолжительным. Дела на нашем фронте начинали портиться. Красные, оттеснив войска генерала Боровского в Крым, овладели перешейками и ворвались на полуостров. Одновременно окончательно испортившиеся между нашим главным командованием и грузинами отношения грозили открытым разрывом, со дня на день можно было ожидать столкновения в районе наших передовых частей у Адлера. В горах к северу от Сочи, по донесению местной стражи, накапливались руководимые грузинами шайки дезертиров и уклоняющегося от мобилизации сброда, именовавших себя «зелеными».

Регулярные грузинские части еще соблюдали нейтралитет, но руководимые грузинами «зеленые» уже явно действовали агрессивно. Ряд стражников наших был обезоружен, и несколько горных поселков в 10–15 верстах к северу от Сочи были захвачены зелеными. Начальник Сочинского гарнизона (последний состоял из одной батареи и нескольких сборных рот) просил меня выслать разъезд от моего конвоя для разведки. Я охотно исполнил его просьбу, выслав офицера с десятью казаками. Последние в двенадцати верстах к северу от города имели перестрелку, причем мы потеряли одного казака и двух лошадей убитыми.

Для оттеснения «зеленых» был выдвинут начальником гарнизона сборный отряд под начальством причисленного к генеральному штабу штабс-ротмистра Чайковского. Экспедиция эта оказалась не удачной. Штабс-ротмистр Чайковский был убит, и отряд, потеряв много убитых и раненых, был оттеснен к самому городу. По получении донесения о положении у Сочи ставка распорядилась высылкой Сочинскому гарнизону подкреплений. Я получил уведомление, что за мною, распоряжением Главнокомандующего, высылается миноносен. Железная дорога находилась уже под угрозой. Однако, имея с собой несколько чинов моего штаба, большей частью с семьями, людей и лошадей своего конвоя, я не мог оставить их. Я решил, отказавшись от возможности выехать морем, попытаться проехать поездом. Срочно собрав всех, я с наступлением темноты проехал в город. В течение ночи мы погрузились и в полной темноте, с потушенными огнями, имея на паровозе два пулемета, тронулись в путь. В семи-восьми верстах от города поезд наш был обстрелян постом «зеленых», однако путь был еще в исправности, и мы успели благополучно проехать в Туапсе, по прибытии куда узнали, что железнодорожная линия к северу от Сочи уже захвачена противником.

Я решил ехать в Екатеринодар и по дороге побывать в ряде станиц Лабинского отдела: Петропавловской, Михайловской, Константиновской, Чамлыкской, почетным казаком коих я был недавно избран. Отцепив свой вагон на станции Курганная и отправив в Ростов большую часть чинов штаба и конвой, я в течение трех дней объехал верхом в сопровождении адъютанта окрестные станицы, столь памятные нам по прошлогодним тяжелым боям. Тепло и сердечно встречали меня казаки, подолгу беседовал я со станичными сборами, обедал со стариками в станичном правлении, осматривал школы, училища и лечебные заведения. Пронесшаяся над краем гроза, казалось, не оставила никакого следа. Жизнь вошла в обычный уклад, и огромные богатые станицы успели оправиться. Все дышало довольством и благоденствием. Казаки очень интересовались общим нашим положением, подробно меня обо всем расспрашивали. Я лишний раз убедился, насколько общий умственный уровень кубанских казаков сравнительно высок. Многие из стариков жаловались мне на то, что в Екатеринодаре «наше правительство и рада зря болтают».

На шестой неделе Великого поста я прибыл в Екатеринодар. Мне было отведено помещение в атаманском дворце. Поездки по станицам меня сильно утомили, ноги опухли, и профессор Юрьевич, которому я по приезде показался, уложил меня в постель; я съездил лишь к генералу Деникину и побывал в штабе.

Главнокомандующий сердечно встретил меня, расцеловал, подробно расспрашивал меня о здоровье, о моей семье, просил не торопиться принимать армию, убеждая закончить лечение. При нашем свидании присутствовали несколько лиц, и о делах нам говорить не пришлось.