Воспоминания

Глава семьи, старший брат Степан Павлович — по его инициативе был основан первый в России сборочный автомобильный завод в Нижнем Новгороде — вел дела фирмы вместе с мужем третьей сестры Евгении. Степан Павлович свято блюл правила древнего благочестия старообрядческой семьи Рябушинских. Он коллекционировал дониконовские иконы и книги, в которых был большим знатоком, обладая в своем собрании редчайшими экземплярами древнерусского искусства.

Второй брат Павел Павлович весь отдался политико-публицистической деятельности, владел банком и газетой «Утро России», являвшейся рупором кадетствующих представителей русского капитализма.

Третий брат Николай Павлович весь ушел в декадентское искусство и тщетно стремился прославиться на этом поприще, но о нем речь будет ниже.

Младший брат Михаил Павлович, живущий в Кучине анахоретом, увлекался аэродинамикой и метеорологией и создал единственную научную станцию подобного типа под Москвой, которая играла и играет немаловажную роль по сие время.

Младшие сестры — Надежда, впоследствии вышедшая замуж за племянника К. С. Станиславского, увлекалась общественно-политическими дисциплинами, а последняя, Александра, была недюжинной лингвисткой.

Из сестер наиболее бледной фигурой была старшая Елизавета, жена архитектора Жолтовского, а наиболее яркой — вторая, Ефимия, моя тетка. Она была типичной представительницей меценатствующего московского капитализма. Окруженная поэтами-символистами и художниками-«мирискусниками»* — она «рассудку вопреки, наперекор стихиям» превращала памятный мне по детству старый носовский дом на Введенской площади во дворец Козимо Медичи. Рябу-шинские имели особенность чрезвычайно громко разговаривать, орать, так что, когда они собирались вместе, всегда казалось, что в доме происходит какая-то невероятная ссора, а на самом деле велся самый мирный, задушевный разговор. Получившие в свое время английское воспитание, они строили свою жизнь в Кучине на манер британских помещиков, увлекались спортом, заводили английские газоны.

В свое время вся родня матери была против брака дяди с Ефимией Павловной Рябушинской, считая ее семью мало подходящей для солидной жизненной установки Носовых. Но дядя, как единственный, балованный и горячо любимый сын и брат, без особого труда настоял на своем. После совершившегося факта приходилось лишь мириться или закрывать глаза и не обращать внимания на экстравагантность новой невестки. Особенно удачно делал это старик дед.

В Кучино мы обыкновенно отправлялись втроем: дед, отец и я. Ужинали и ночевали на даче у дяди, а с утра шли на рыбную ловлю под плотину, сдерживающую напор большого проточного пруда. За прудом, на горе, возвышался приобретенный стариком Рябушинским огромный, некрасивый и мрачный старый барский дом Рюминых, окруженный вековым парком.

В этом доме никто не жил — он стоял пустым, хотя право на житье в нем было предоставлено старшему брату Степану Павловичу, но он, дабы не возбуждать споров, уклонялся от этой чести.

Как-то мы попросили разрешения осмотреть внутренность старого дома. Помню бесконечную анфиладу комнат, полупустых, мертвых и неприветливых. В них не было и тени того духа отошедшего быта, который царил в старом доме в Гирееве. Тяжелое, натянутое впечатление оставил дом, как и все, что окружало Рябушинских.

Под плотиной, ловя рыбу, мы чувствовали себя свободно и непринужденно, ни на кого не обращая внимания и забывая все окружающее. Порой Ефимия Павловна, как спортсменка, так же являлась ловить рыбу. Ее сопровождал служитель, несший удобное кресло и большой зонтик. После того как кресло было установлено и зонтик раскрыт, он разматывал удочки, насаживал червяка на крючок и передавал снасть моей тетке, которая закидывала ее в воду, сидя в кресле.

Служитель становился за ее креслом. Если ей удавалось поймать рыбу или надо было сменить насадку, она молча протягивала ее назад, и служитель снимал с крючка рыбу или менял червяка. Мы, взирая на это священнодействие, молча переглядывались и посмеивались исподтишка. Но в конечном итоге все это не мешало нам к вечеру уезжать обратно в Гиреево с большим ведром серебристых лещей, красноперых окуней и прочей мелкой речной рыбешки.

Иной раз мы предпринимали более близкие экскурсии в Кузьминки, в Измайлово на пасеку или в Горенки, некогда принадлежавшее гр. Разумовскому.