Воспоминания

Мне позволили^{142}, по просьбе моей, написать к тебе несколько строк, и я спешу тебя уведомить, что, я слава Богу, здоров и хотя тоскую, но далек от уныния. Во всяком состоянии есть свои утешения. И потому обо мне не беспокойся. Уведомь меня ради Бога о семействе брата — что Эмилия Федоровна и дети. Расцелуй их за меня.

У меня есть до тебя просьба. Я терпел все это время крайнюю нужду в деньгах и большие лишения. Ты, вероятно, не знал, что можно доставить мне какую-нибудь помощь, и потому молчал до сих пор. Не забудь же меня теперь. Я прошу тебя, если еще не кончено наше московское денежное дело, написать в Москву и просить Карепина выслать немедленно для меня из суммы, которая мне следует, двадцать пять рублей серебр. Более мне покамест не нужно.

Если же кончено дело, то прислать все, сколько есть на мою долю. Но я полагаю, что ты уже получил что-нибудь, и по расчетам моим дело это уже должно прийти к концу. Не забудь тоже и семейство брата и пиши в Москву для него.

Но в ожидании московских денег, если ты можешь, пришли мне 10 р. сереб. Я их здесь занял, их нужно отдать. Этим очень обяжешь меня. Сделай же это. Пиши сестрам от меня поклон, скажи что мне ничего, хорошо, и не пугай их. Передай поклон мой дяде и особенно тетке. Смотри же, не забудь об ней. Еще есть просьба. Я не знаю, возможна ли она, т. е. позволят ли это сделать, но по моим соображениям это возможно. Именно: у брата Михайлы есть билет на получение «Отечественных Записок». Майский номер нынешнего года, должно быть, еще не взят. Попроси билет у Эмилии Федоровны, возьми для меня книгу и перешли мне ее. Там напечатана третья часть моего романа, но без меня, без моего надзора, так что я даже и корректур не видал. Я беспокоюсь: что-то они там напечатали и не исказили ли романа? Так пришли мне этот том. Все это адресуй: в Канцелярию его высокопревосходительства г-на Коменданта С. П. Петр. Пав. крепости, или лучше явись сам.

То-то я думаю ты рад был, когда тебя выпустили после ошибочного арестования. Прощай, желаю тебе всего самого лучшего. Пожелай и мне.

Твой брат Федор Достоевский.

* * *

Столярный переулок, близ Кокушкина моста, дом Алонкина.

Петербург 13 февраля/66.

Любезнейшая сестра Доминика Ивановна^{143}.

Если я не отвечал на Ваше милое письмо до сих пор, то поверьте, что не имел часу времени. Если же Вам покажется это невероятным, то я ничего не могу прибавить. Знайте, что мне надо приготовить к сроку 5 частей романа, часть денег взята вперед; письмо же, которое другому стоит полчаса, — мне стоит 4 часа, потому что я не умею писать писем. Кроме романа, который пишу ночью и к которому нужно подходить с известным расположением духа, — у меня бессчетное число дел с кредиторами. Мне надо было подать одну важную бумагу в суд — важнейшую, а я пропустил срок, буквально говорю, — потому что нет времени. Не говорю о здоровье: припадки падучей мучают меня (с усилением работы) все сильнее и сильнее, а я целых два месяца не мог найти времени, чтоб сходить (2 шага от меня) в Максимилиановскую лечебницу посоветоваться с доктором. Если Вам и это будет невероятно и смешно, то думайте как угодно, а я говорю правду.

Наконец-то болезнь скрючила меня. Вот уже 8 дней я едва могу двигаться. Мне велено лежать и прикладывать холодные компрессы беспрерывно, день и ночь, и вот по этому-то случаю я Вам и пишу: нашлось время. Едва хожу, едва пером вожу.

Все те чувства, которые Вы ко мне имеете, имею и я к Вам. И что у Вас за недоверчивость? Вы пишете: «Я не могла не поверить Вашим словам». Да зачем же бы я Вам стал лгать? Но если я не могу писать часто писем, то, во-1-х, значит, что не могу буквально, потому что нет времени, а во-2-х, в переписке нашей мы ничего, кроме отвлеченностей, не могли бы написать друг другу. Все насущные дела наши нам обоюдно незнакомы. Про внутреннюю же, душевную жизнь — как можно писать в письмах? Этого в три дня свидания не расскажешь. Я не могу делать ничего дилетантским образом, а делаю прямо, правдиво и горячо. Поэтому если начну рассказывать о себе, то напишу Вам целую повесть. А этого я не могу. Да и что изобразишь даже и в повести?

Это ничего, что мы редко видимся. Зато свидимся хорошо и накрепко. Вы и брат Андрей, кажется, одни только и остались у меня теперь добрые родственники. Кстати, вот пример: да тут целая книга выйдет, если написать все об отношениях моих с родными — отношениях, которые меня волнуют и мучат. (И об чем же бы я и писать Вам стал, если не о том, что меня волнует и мучит? С друзьями разве можно переписываться иначе?) А между тем я нужнейшего и необходимейшего письма к родственнику моему Александру Павловичу Иванову не нахожу вот уже месяц времени написать. Да и как это все описать?