Воспоминания

С реальностью я столкнулся теперь в комиссариате. Лица некоторых полицейских озадачивают своей невозмутимостью: кажется, им все нипочем. Каждый день они сталкиваются с самыми невероятными ситуациями, с самыми дикими поступками, так что все нелепости человеческого поведения у них как на ладони, и ничем их не удивишь. Объяви мы, что бабушка улетела на Луну, чтобы приготовить мусаку с козьим сыром, они бы и бровью не повели. Я вообще подозреваю, что функция дежурного полицейского состоит в том, чтобы отшивать жалобщиков. Как вышибала в ночном клубе, он сортирует заявления: это принять, а это завернуть.

— Ваша мать совершеннолетняя? — спросил полицейский у моего отца, и я не очень понял, издевается он или у него от бюрократической работы случилось размягчение мозга.

— Простите?

— Я спрашиваю, совершеннолетняя ли ваша мать.

— Но позвольте… это ведь моя мать… Как она может быть несовершеннолетней?

— Здесь вопросы задаю я.

— Вы что, надо мной смеетесь?

— Послушайте, месье, не советую разговаривать со мной в таком тоне, иначе я буду вынужден вызвать моих коллег. Я задал вам простой вопрос, и если вы не хотите на него отвечать, можете идти.

— Ну ладно, хорошо. Да, моя мать совершеннолетняя.

— В таком случае мы ничем не можем вам помочь.

— Но ей под девяносто! Наверняка с ней что-то случилось. Ей нужна помощь. Надо что-то сделать, я не знаю… Объявить в розыск..

— Это невозможно, месье. Вы мне только что сказали, что она совершеннолетняя. Мы не разыскиваем совершеннолетних.

— Черт подери! Ей столько лет! Какое же это совершеннолетие?

— Возьмите себя в руки, месье.

Я шепнул отцу, что лучше не скандалить в полицейском участке. Мы явно имели дело с мерзавцем, который решил поиграть у нас на нервах. Мы стояли перед ним как идиоты, не зная, что предпринять. Через какое-то время он спросил, чего мы ждем. Мы молчали. Сейчас он попросит нас очистить помещение, но тут из глаз моего отца выкатилась слеза. Скорее от ярости и бессилия, чем от горя. Слеза ярости против нас самих. Вскоре должны были приехать его братья, и тогда он сможет частично переложить на их плечи принятие решения, разработку плана действий и, главное, тягостное чувство вины. Потому что теперь, когда мы оказались перед глухой стеной безразличия, он вдруг понял, что теперешняя ситуация была предопределена, что бабушкино бегство — а это наверняка именно бегство — вовсе не неожиданность. В тот день, когда мы привезли ее в дом престарелых, пошел обратный отсчет времени до катастрофы, которая разразилась сейчас.

Глядя на нас, остолбеневших и растерянных, полицейский вдруг смягчился:

— Я вызову коллег. Они сделают, что надо. Постарайтесь вспомнить и сообщить нам как можно больше подробностей.

— …

— Не отчаивайтесь, — неожиданно подбодрил он.

Это уже было выше нашего понимания. Пришел другой полицейский, чуть симпатичней первого, но и он записывал наши показания явно только для того, чтобы нас успокоить.

— Что вы намерены предпринять? — спросил отец.

— Наши возможности ограниченны. Передадим сведения в другие комиссариаты, на всякий случай. Мало ли что…

— И вы не вышлете наряд на поиски? Не станете расспрашивать людей?

— Что же вы думаете, мы вот так разыскиваем всех, кому вздумалось скрываться?

— Но это же совсем другое дело! Она очень немолода..

— Я понимаю, месье, но мы не можем открыть дело только на этом основании…

— Мне что же, надо предъявить вам труп матери, чтобы вы открыли дело? Вы это хотите сказать?

Второй полицейский попросил нас выйти. Оказавшись на улице, мы поняли, что зря потратили целый час драгоценного времени. У отца зазвонил телефон. Это была директриса дома престарелых:

— Я звоню, чтобы сказать вам, что чай вашей матери остался стоять на комоде. Она к нему не притронулась.

— И что это значит?

— Это значит, что она ушла до полдника. То есть до четырех часов… вчера. Вот, собственно, и все…

— А… спасибо…

— Я созову весь персонал, соберу информацию.

— Хорошо-хорошо, — пробормотал отец.

Мы колебались, не разделиться ли нам, как при облаве, но в конце концов решили отправиться на поиски вместе. Только с какой улицы начинать?

26

Воспоминание дежурного полицейского