Воспоминания

На наше счастье, ночь была спокойная, ни ветра, ни дождя, и пароход мирно покачивался на волнах. Это была для всех нас первая ночь, что мы могли спать спокойно, не боясь обысков и арестов. Мы плыли по морю и от усталости заснули крепко, хотя и на палубе. Ночью вдруг всех охватил какой-то истерический смех, хотя ничего смешного не было, напротив, но нервы у всех были натянуты, и, когда чувство страха прошло, наступила реакция. Началось все с того, что ночью кому-то надо было идти в уборную, но повсюду лежали беженцы, и тот, кто вставал, невольно наступал на кого-нибудь. Вот раздается возглас, не обиженный, а деловой, как будто речь идет о простой вещи: «Послушайте, вы мне наступили на нос». – «Извините, пожалуйста, но так темно». Сейчас же слышен другой возглас: «Милостивый государь, будьте осторожны, вы мне наступили на пальцы». Опять тот извиняется и продолжает шествовать, вызывая по дороге все те же возгласы: «Вы наступили на меня». На третьем или четвертом возгласе, конечно, все начинали хохотать, и так заразительно, что другие тоже стали вторить. Потом было затишье, пока снова кто-нибудь не начнет гулять и наступать на чужие носы и пальцы. Так до самого утра эти возгласы раздавались по всей палубе и всю ночь вызывали всеобщий хохот.

Движение пароходов в ту пору представляло много затруднений и опасностей, так как береговые огни маяков были ввиду военного времени потушены и трудно было ориентироваться, а о вхождении в порты ночью и речи быть не могло. Опасность представляли сорванные донные мины, которыми все Черное море буквально кишело, и ночью их невозможно было заметить. Ввиду этого наш пароход миновал Новороссийск, так как было еще слишком темно, и капитан решил идти прямо на Анапу, куда мы подошли в 5 часов утра, но стали ждать полного рассвета и только около 7 часов утра вошли в Анапу и пристали к молу, вышли на берег и выгрузили наш скромный багаж. С нами сошла и охрана генерала Покровского. Как только все спустились, пароход отчалил и повернул обратно на Новороссийск, где должен был выгрузить остальных. Это было 22 октября (4 ноября) 1918 года.

Глава тридцать девятая. 1918 октябрь – 1919 май-декабрь – 1920 март

Анапа – Кисловодск – Кап-д’Ай

Было раннее утро, когда мы пристали к молу Анапы. Город еще спал, и на молу никого не было. Мы все уселись на наших сундучках в ожидании нашей судьбы. Положение было не из приятных. Хотя город и был освобожден, но, как это часто случалось в тылу Добровольческой армии, банды, скрывавшиеся в горах и лесах, нападали по временам на эти освобожденные города, а войск для их охраны не было никаких… На разведку в город пошел офицер Мяч, командированный генералом Покровским сопровождать Великую Княгиню. Он должен был разыскать местного коменданта, узнать от него, каково положение города, и получить помощь в приискании помещения для Великой Княгини и для нас всех.

Анапа, упраздненная крепость в 30 верстах от устья реки Кубани, расположена немного к северу от Новороссийска, на восточном берегу Черного моря. Султан Абдул Гамид считается основателем этой крепости, построенной по его приказанию в 1781 году французскими инженерами. В последующие годы в войнах с Турцией Анапа несколько раз переходила из рук в руки, но осталась за Россией с 1860 года, когда крепость была упразднена. За последние годы Анапа стала курортом, и там была построена санатория.

Мы ожидали возвращения сотника Мяча более часа. Он вернулся с успокоительными известиями, что в городе полный порядок и никакой опасности нет. Нам посоветовали на первое время поселиться в единственной местной гостинице «Метрополь», куда мы и направились в сопровождении капитана Ханыкова, очень милого и услужливого офицера, который состоял при Великом Князе Борисе Владимировиче. В нашей группе, кроме меня и моего сына, были моя сестра и ее муж, барон А. Зедделер, Зина Рашевская, будущая жена Бориса, ее подруга француженка Мари и капитан Ханыков, раненый и потерявший глаз в последнюю войну.

Наша гостиница «Метрополь» оказалась скромной и довольно примитивной, притом разоренной при большевиках, в особенности уборные были в ужасном состоянии. Но комнаты были в приличном виде, не очень грязные, с кое-какой мебелью. Мы устроились как могли и были довольны тем, что есть крыша над головою, а остальное нам было безразлично. Хотя город и освещался электричеством, но огни тушили около 10 часов вечера, так что потом мы жили при свечках, покупавшихся в церкви, – других не было. Я на ночь ставила одну свечку в умывальник, для безопасности. Я очень боялась темноты и спала при свете.