Воспоминания

Для этого бенефиса я выбрала балет «Талисман» и назначила очень высокие цены на места. Несмотря на это, все билеты были проданы, и многие прислали мне больше, нежели билет стоил, что дало мне возможность собрать 37 000 рублей, по тем временам огромную сумму. В этот вечер я повторяла коду в последнем акте пять раз, что было рекордом. Я поместила в газетах заметку, что прошу, ввиду военного времени, не подносить мне цветов в бенефис, но, несмотря на это, я получила массу цветов. Какая-то дама, сидевшая в креслах под моей ложей, где был мой сын, громко выразила свое возмущение по поводу этого множества цветочных подношений. Мой сын довольно резко ответил ей: «Она заслужила». Заступничество Вовы, которому тогда было только тринадцать лет, всем очень понравилось. Мой бенефис состоялся 21 февраля. Я получила от публики громадную хрустальную вазу для крюшона в массивной серебряной оправе работы Фаберже с такой же массивной ложкой и в тот же вечер за ужином разливала ею всем крюшон. Эта ложка сейчас находится у меня, я ее нашла в Кисловодске, в магазине случайных вещей, и мне ее вернули.

Семнадцатого апреля 1916 года я решила впервые танцевать «Жизель». Я отлично сознавала, что эта роль не для меня, но в то время я была худенькая и воздушная и рискнула исполнить этот балет. Главной целью спектакля было собрать деньги в пользу санитарных организаций Великой Княгини Марии Павловны. Я рассчитывала и не ошиблась, что многие пойдут посмотреть меня в «Жизели» из простого любопытства, и действительно, я собрала таким образом массу денег. От Великой Княгини Марии Павловны я получила на память ее фотографическую карточку с подписью. Конечно, я не была такою Жизелью, как Анна Павлова, она в этой роли совершенно незаменима, но все же я имела успех у публики, которая оценила мое доброе побуждение помочь раненым. Зато поклонники Павловой, а с ними и мои личные враги, а их было у меня немало, выступили против меня. Но это меня совершенно не расстроило, я к таким маленьким уколам уже привыкла.

Поездка на фронт

Весною 1916 года я решила поехать на фронт для раздачи солдатам подарков. Мой большой друг Александр Дмитриевич Викторов, состоявший в Красном Кресте и часто ездивший на фронт по делам, взялся организовать мою поездку на место расположения одного из корпусов в районе Минска, где у него был знакомый командир. Я пригласила П. Владимирова в качестве кавалера, и мы отправились в путь втроем. На фронте было сравнительное затишье. Мы доехали по железной дороге до Минска, где переночевали в маленькой невзрачной гостинице. Полуосвещенная столовая, почти пустая, произвела на меня удручающее впечатление. Комнаты были грязные и также полуосвещенные, а об остальном лучше и не говорить, до того все было запущено и примитивно.

На следующий день нам с утра подали коляску, высланную из штаба корпуса с офицером, который должен был нас сопровождать. Был чудный, солнечный день, мы ехали полями и лесами. Повсюду были видны следы недавних боев, ямы от снарядов и кресты над свежими могилами. В штабе меня любезно встретил сам командир корпуса, который предоставил мне и моим спутникам свою прекрасную землянку в две комнаты: в одной поместилась я, в другой Викторов с Владимировым. Мы приехали в штаб под вечер, и до ужина я раздавала солдатам подарки в лесном бараке. После раздачи подарков в том же бараке был подан прямо роскошный ужин за длинным столом. Меня настолько поразило обилие и разнообразие блюд, что я даже спросила моего соседа, офицера, как могли на фронте так угощать и откуда они все это могли достать, находясь там. Он мне ответил, что если хочешь, то все можно достать.

Барак, в котором мы ужинали, был с одной стороны открыт, и к нему примыкал навес с дощатым полом, где расположился хор музыки, и один из присутствующих, инженер, отлично протанцевал кэк-уок. Я очень сожалела и не могла себе простить, что не захватила с собою костюм и ноты, чтобы протанцевать перед солдатами свою «Русскую». К концу вечера я очень устала и еле держалась на ногах. В эту поездку я надела простое платье и была в высоких сапогах.