Воспоминания

Мы, не торопясь, порассуждали о неполадках в управлении войсками, вытекавших из недостатков в верховном командовании. Генерал Фельдгибель рассказал о бессмысленном расточительстве живой силы и материальных ценностей, возникавшем уже только вследствие одного того, что в каждом роде войск вермахта существует своя автономная система связи: ВВС и армия протянули свои кабели чуть ли не до Афин и Лапландии. Их объединение, если даже оставить в стороне вопросы экономии, обеспечило бы бесперебойную связь даже при самых чрезвычайных обстоятельствах. Гитлер же резко отвергал все предложения, шедшие в этом направлении. Я со своей стороны, также привел примеры того, какие преимущества принесло бы каждому из родов войск единое руководство всей политикой вооружения.

Хотя я с заговорщиками и прежде нередко вел весьма откровенные разговоры, я никогда ничего не подозревал об их планах. Лишь один-единственный раз я почувствовал, что что-то затевается — и то не из бесед с ними, а из одного высказывания Гиммлера. Как-то поздней осенью 1943 г. они о чем-то разговаривали с Гитлером на открытом воздухе возле ставки. Я задержался в непосредственной от них близости и стал, таким образом, невольным свидетелем следующего разговора: «Так, значит, мой фюрер, Вы согласны на мой разговор с „серым кардиналом“ и с тем, чтобы при этом я прикинулся бы, что я с ними заодно?» Гитлер утвердительно кивнул: «Существуют какие-то темные планы и, может быть, мне удастся таким образом разузнать о них поподробнее, если я, конечно, сумею войти к нему в доверие. И если до Вас, мой фюрер, что-то дойдет со стороны, то Вы знаете истинные мотивы моих действий». Гитлер жестом выразил свое согласие: «Разумеется, у меня к Вам полное доверие». У одного из адъютантов я потом поинтересовался, кому принадлежит кличка «серый кардинал» и услышал в ответ: «Это прусский министр финансов Попитц!»

Роли распределяет случай. Какое-то время он, казалось, колебался, куда меня направить 20-го июля — в оплот зоговорщиков на Бендлерштрассе или же в центр сопротивления ему, в личные апартаменты Геббельса.

17 июля Фромм через своего начальника штаба Штауфенберга пригласил меня на 20-е число на обед в служебное здание на Бендлерштрассе, с последующим совещанием. Но на первую половину дня у меня должно было состояться уже давно обещанное выступление перед членами Имперского правительства и представителями промышленных кругов о положении с производством вооружений, и я отклонил приглашение. Несмотря на отказ, Фромм поручил своему начальнику штаба в настоятельной форме повторить свое пиглашение: крайне необходимо, чтобы я пришел. Нетрудно было предвидеть, что утреннее мероприятие будет достаточно напряженным, чтобы после него обсуждать те же проблемы еще и с Фроммом, и я снова отказался.

Мой доклад начался примерно в 11 часов в парадном зале, построенном и расписанном еще Шинкелем, здания министерства пропаганды. Это была любезность со стороны Геббельса. Собралось человек двести — все находящиеся в Берлине министры, их статс-секретари и высокопоставленные чиновники, короче говоря — весь политический Берлин. Аудитория выслушала сначала мои призывы к напряжению всех сил родины и народа, которые я повторял из речи в речь и научился произносить их почти что автоматически, затем я, с графиками и таблицами, обрисовал положение дел в производстве вооружений.

Как раз в то самое время, когда я приблизился к концу своего доклада, а Геббельс на правах хозяина дома произнес несколько слов в заключение, в Растенбурге взорвалась бомба Штауфенберга. Будь путчисты половчее, они могли бы одновременно с покушением арестовать в этом зале практически все Имперское правительство вместе со всеми ведущими сотрудниками. И для этого, как гласит присказка, достаточно было бы одного лейтенанта и дюжины солдат. Ничего не подозревавший Геббельс пригласил Функа и меня в свой министерский рабочий кабинет. Мы, что в последнее время случалось часто, обсуждали все ту же проблему упущенных или еще имеющихся шансов мобилизации всех сил отечества, как вдруг заговорил небольшой динамик: «Господина министра срочно требует ставка. У телефона д-р Дитрих». Геббельс включился нажатием кнопки: «Соедините». И только после этого он подошел к письменному столу и взял трубку: «Д-р Дитрих? Да? Вас слушает Геббельс… Что? Покушение на фюрера? Только что?.. Вы говорите, фюрер жив? В шпееровском бараке? Известны ли подробности?.. Фюрер полагает, что это дело рук рабочих и „Организации Тодта“?» Дитрих был краток, разговор закончился. Операция «Валькирия», которую заговорщики как план мобилизации внутренних резервов не один месяц обсуждали совершенно открыто и в том числе с Гитлером, началась.