Воспоминания

Само собой напрашивалось продление транзитной магистрали, имевшей ширину 60 метров, на запад, а Хеер-штрассе такой же ширины — на восток — проект, который нашел свою частичную реализацию после 1945 г. при расширении старой Франкфуртской аллеи. Эта ось, точно так же, как и северо-южная, должна была быть продлена до своего естественного конца, до автомобильной кольцевой дороги. Это позволило бы освоить и на востоке новые городские территории столицы, число жителей которой мы могли бы таки образом почти что удвоить (6), и это при том, что предполагалось одновременное санирование старого центра.

Обе оси обрамлялись бы многоэтажными административными и торговыми зданиями. Напоминая пирамиды, они сбегали бы в обе стороны террасами, находя свое продолжение в строениях с постепенно понижающейся этажностью, пока и вовсе не переходили бы в индивидуальные дома, утопающие в пышной зелени. Я надеялся, что подобная система позволит избегнуть удушения городского центра традиционными кольцеподобными шеренгами зданий. В то же время планировка, которая с неизбежностью вытекала из моей осевой структуры, давала возможность глубоко продвинуть по радиусам вглубь города зеленые клинья.

На внешней стороне кольцевого автобана, в четырех точках его пересечения с новыми осевыми магистралями, резервировались обширные территории для аэропортов, а на берегу Рангсдорфского озера предполагалось соорудить вокзал для гидропланов, которые тогда представлялись перспективным, с большей дальностью полета, видом авиации. Аэродром Темпельхоф, оказавшийся слишком близко к центру градостроительных преобразований, предполагалось закрыть, а его территорию превратить в увесилительный парк по подобию Тиволи в Копенгагене. В более отдаленной перспективе мы рассчитывали, что этот крест из осей будет дополнен пятью кольцами и семнадцатью транспортными магистралями с выездом за город; пока же мы могли только ограничиться определением их будущих направлений и теоретическим резервированием полос земли по 60 метров шириной каждая. Для связи между осевым крестом и отдельными отрезками кольцевых дорог, для разгрузки основных магистралей мы заложили в проект подземные скоростные дороги. На западе, примыкая к Олимпийскому стадиону, должен был возникнуть университетский городок, потому что учебные корпуса и институтские здания старого Университета имени Фридриха-Вильгельма на Унтер-ден-Линден безнадежно устарели и находились в невыносимом состоянии. Еще несколько севернее к новому университетскому комплексу вплотную примкнул бы мелицинский городок с клиническими, лабораторными и учебными корпусами. Намечено было привести в порядок берег Шпрее между Островом музеев и Рейхстагом, участок городской территории, с которым обращались, как с пасынком — замусоренный горами ржавого железа, изуродованный какими-то мелкими фабричонками. Предстояло также расширить старые и построить новые здания берлинских музеев.

За кольцом автобана предстояло возникнуть обширным зонам отдыха, где уже тогда под началом специально уполномоченного ответственного чиновника лесного ведомства началось превращение сосновых лесов в лиственные. По примеру Буа де Болонь предстояло освоить Груневальд как огромную зону отдыха для многомиллионного населения столицы — с прогулочными тропами, местами отдыха, ресторанами и спортивными сооружениями. Я уже приказал и в этой местности начать посадки десятков тысяч лиственных деревьев. Я надеялся восстановить древний смешанный лес, который в свое время извел Фридрих Великий для получения средств на свои силезские войны. От всего грандиозного проекта перестройки Берлина ныне только и остались эти лиственные деревья.

Из первоначальной идеи Гитлера отстроить одну, с градостроительной точки зрения довольно бессмысленную, Великолепную улицу постепенно, в процессе работы родилась новая концепция генплана. Исходная его точка выглядела теперь, в контексте всеобщей перепланировки, весьма скромно. Я многократно превзошел в своих градостроительных помыслах — во всяком случае, что касается пространственных масштабов — величины, которыми оперировал Гитлер, такое в его жизни, вероятно, случалось нечасто. Без всяких колебаний Гитлер соглашался со всеми моими дополнениями, полностью развязав мне руки, но загореться этими разделами генерального плана он был не в состоянии. Он просматривал их — впрочем, довольно бегло — чтобы вскоре, заскучав, спросить: «А где у Вас проекты для Великой улицы?» Под этим он все еще подразумевал средний, им ранее всего заказанный, отрезок Великолепной улицы. Он погружался в здания министерств, в офисы ведущих немецких фирм, блуждал по зданию новой оперы, фешенебельным отелям и увеселительным центрам — и я охотно следовал за ним. И все же — я вписывал монументально-торжественные сооружения в общий градостроительный план, Гитлер — нет. Его страсть к постройкам на века начисто вытесняла всякий интерес к транспортным структурам, жилым массивам и озеленению — социальный аспект был ему глубоко безразличен.