Воспоминания

Но через четверть часа русская артиллерия возобновила огонь. В 10 часов утра артиллеристы перенесли его на вторую линию позиций неприятеля. Опять застыли у пулеметов австрийцы, и снова огонь, и снова, оставляя в полуразрушенных окопах убитых и раненых, австро-венгры и немцы искали спасения в убежищах, блиндажах, лисьих норах. Два раза через равные промежутки времени русская артиллерия прекращала огонь на 15 минут и два раза на протяжении 10 – 20 минут вела его по тылам противника[3]. Это дезориентировало, деморализовывало, угнетало, подавляло неприятеля. И только в полдень ринулась в атаку русская пехота. Она шла волнами, в некоторых местах почти не встречая организованного сопротивления и неся относительно небольшие потери. Начался Брусиловский прорыв – наступательная операция гигантского масштаба.

Значение Брусиловского прорыва в ходе первой мировой войны огромно. Он показал, что после исключительных неудач 1915 года, после потери огромной территории русская армия не только может еще сопротивляться, но и наносить своему противнику страшные удары. Потери австро-германцев во время Брусиловского прорыва, длившегося до конца октября, составляли убитыми, ранеными и пленными до 1,5 миллиона человек. Русским достались 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов, огромное количество военного имущества. Фронт был прорван на протяжении 350 километров, а глубина прорыва доходила до 70 – 120 километров. Русские войска вступили в Северную Буковину и овладели Черновицами.

Брусиловский прорыв поставил на грань военной и политической катастрофы Австро-Венгрию. Ослабли атаки немцев на Верден. Прекратилось наступление на итальянском фронте. Против Германии и Австро-Венгрии выступила Румыния. В трудную для англофранцузских и итальянских войск минуту десятки германских и австро-венгерских дивизий были переброшены с западного, итальянского, салоникского фронтов на русский, восточный фронт. Англофранцузские войска смогли подготовить наступление на Сомме в июле 1916 года, вынудившее германское командование перейти к стратегической обороне[4].

Блестящая операция Брусилова стала предметом тщательного изучения в генштабах многих европейских армий. Идея нажима на всем фронте, с ударом сразу в нескольких местах, идея внезапности, составлявшие основу брусиловского стратегического плана, стали венцом русского военного искусства в мировую войну. Русский опыт учел маршал Фош во время контрнаступления англо-французов в. 1918 году, закончившегося военным поражением Германии. Брусиловскую идею наступления пехоты волнами использовали англичане в 1917 году, назвав свой план «атакой перекатами»[5].

Но беспримерный прорыв русских армий на Юго-Западном фронте все же не принес тех результатов, какие мог принести. Медлительность русской Ставки дала возможность германцам и австрийцам перегруппировать силы, подтянуть резервы и ударной группой приостановить наше наступление. Англо-французское командование тоже не воспользовалось должным образом трудностями, возникшими у противника, для столь же решительного нажима на него с Запада. «В Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит, когда раздался первый выстрел на Сомме»[6].

К концу 1916 года военные действия на русском фронте вновь приобрели позиционный характер…

Приближался 1917 год. В стране царила разруха. Начинался голод. Не хватало паровозов, вагонов, хлеба, металла, угля. Все это Брусилов видел. Он тяжело переживал действительность, терял веру в царское правительство с его бездарными министрами и в самого царя – нерешительного, инертного, абсолютно не соответствующего высокому положению верховного главнокомандующего. Но, как царский генерал, Брусилов болезненно реагировал на развал царизма, отождествляя его с русской армией, с Россией, с русским народом[7]. Он считал своей обязанностью помочь довести войну до победного конца. Империалистические цели войны ему были просто непонятны. Проигрыш войны он воспринимал как гибель России.

В февральские дни 1917 года Брусилов присоединился к Думе и обратился к царю с просьбой отречься от престола. Кое-кто из царской камарильи, зная популярность Брусилова, видел в нем подходящего кандидата в военные диктаторы, «усмирителя» восставшего народа. Однако расчетам этим не суждено было осуществиться.

Февральская революция не явилась для Брусилова неожиданностью. Он видел и ее дальнейший путь. «…Мне стало ясно, что дело на этом остановиться не может и что наша революция обязательно должна закончиться тем, что у власти станут большевики», – пишет в своих воспоминаниях Брусилов. Он правильно оценивал настроение солдат, утверждая, что «на правительство они не надеются, для них все в Совете рабочих и солдатских депутатов. Если затронуть последний – это вызывает у них злобу и раздражение… Среди солдат много было рабочих и людей, уже подготовленных к политической жизни, многие из солдат были большевики…».