Воспоминания Афанасия Михайловича Южакова

Правда, не всегда было понятно, что к чему. Когда спорщики увлекались и не могли сдержать эмоций, разговор становился малопонятным. Каждый напористо выражал свою точку зрения, пытаясь перекричать других. При этом надо учесть, что дед объяснялся слегка косноязычно, Иван Васильевич временами заикался, а у попа был писклявый голос.

Иной раз их разговор кончался серьезной ссорой. Помню одну весьма острую ситуацию, когда Иван Васильевич с дедом обругали отца Василия, оттаскали его за космы и прогнали со двора прочь за то, что тот заявил, мол, не хочу отдавать церковную землю местным крестьянам! Правда, довольно скоро все уладилось, так как священник все же согласился с тем, что земля должна перейти в руки народа. Дедушка Степан и сосед Иван, конечно же, прекратили ссору с ним, все стало на свои места. Однако поп готов был расстаться только с основной частью надела, порядка ста десятин, а две десятины он предполагал оставить себе в качестве приусадебного участка.

Помню их разговор, когда отец Василий торжественно объявил:

– Земля предназначена крестьянам самим Богом, а потому и я с политикой народа очень согласен! Но… приусадебный участок отдать не могу.

На это заявление дедушка Степан и сосед Иван возражать не стали. Они сочли такое решение вполне справедливым, ибо семья у священника была большая: он растил двоих сыновей и троих дочерей. Отец Василий должен был иметь хоть какой-то надел, чтобы прокормить детей и жену. Жизнь в те времена была очень тяжелой, всем жителям села приходилось упорно трудиться на своих земельных участках. Лучше других жили разве что кулаки да самые зажиточные крестьяне.

Нам тоже непросто приходилось. Состав семьи был такой: два старика, моя мама и трое детей. Самой старшей из ребятишек, Машке, тогда было всего десять лет. То есть настоящих работников немного. На все про все имели мы земельный надел в полторы десятины. Треть этой земли шла под яровые, треть отводилась под озимые, рожь и пшеницу, а треть оставалась под паром, для озимого посева.

При хорошем урожае хлеба с нашего участка едва хватало на одну зиму. И только благодаря кустарному ремеслу, которым владел дед, нам удавалось зарабатывать какие-то деньги, чтобы покупать на рынке еду, когда наши запасы подходили к концу. Так мы и выживали каждый год до нового урожая.

Дедушка Степан был мастеровым человеком, умельцем. Он мастерил бочонки для кваса и пива, кадушки для засолки капусты, огурцов, помидоров и приготовления кислого молока. Делал вёдра, лоханки, словом, всякие ёмкости для хозяйственных нужд. Вся изготовленная им посуда продавались на базаре в татарской деревне Юраши, куда мы ездили по пятницам. Туда съезжалась со своими товарами вся округа, и дедовы изделия, аккуратные и хорошего качества, находили своих покупателей очень быстро.

Дед ревнив был до работы – при любой возможности, не покладая рук, занимался своим кустарным производством. И особенно не любил сидеть без дела в долгие зимние вечера. Своему ремеслу он обучил и меня. Но весь «помочный», дополнительный заработок был возможен только в зимний период, когда мы не занимались сельскохозяйственными работами. Или летом, если почему-то мы оставались дома, а не уходили в поле. По вечерам, в свободное от других забот время, мы с ним брались за инструменты и работали в свое удовольствие. Ремеслу посвящали также все свои выходные и нерабочие престольные праздники – дни, в которые отмечались события из истории церкви.

А все основное время нашей жизни было посвящено сельскохозяйственному труду. Рабочий день начинался рано. Едва только солнце показывало свой оранжевый диск над горизонтом, мы с дедом уходили на свой надел, чтобы работать до самого заката.

Не знаю, почему так получалось, но дедушка Степан всегда будил меня именно в тот момент, когда мне снились самые приятные сны. Часто мои лучшие сновидения были связаны с папой. Бывало, снится мне, что он пришел с войны и принес мне гостинец. И только хочет вручить мне подарок, как раздается голос деда:

– Пора, внук, вставать, нужно ехать в поле зарабатывать деньги, чтобы платить долг!

Все, на том сон и кончался!

А долгом у нас считалось то, что ребенок обязан отплатить родителям за свое содержание, воспитание и за все то, что делалось для него в семье, пока он был совсем маленьким и ничем не мог помочь старшим. «Платили» дети натуральным трудом, работая по хозяйству. По сути, долг этот был условный, но он обязывал меня и других детей постоянно быть при деле, выполнять свои обязанности, помогать старшим во всем.