Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России

Впервые я встретил Венизелоса в Салониках. Он провел зиму и весну, пытаясь заставить короля Константина изменить свою политику благожелательного нейтралитета на полноценное участие в войне с союзниками. Но ему это не удалось. На этих страницах я не ставлю перед собой цель разбирать плюсы и минусы политики, которой придерживался Венизелос (Элефтериос Венизелос – греческий политический и государственный деятель, неоднократно занимавший пост премьер-министра Греции с 1910 по 1933 г. – Пер.), с одной стороны, и политики, проводимой королем Константином, с другой.

Несмотря на все, что происходило в Афинах, я был за Константина и против Венизелоса, и поэтому мои первые встречи с этим критянином были в чем-то испытанием.

Элефтериос Венизелос был когда-то никому не известным в Греции юристом. У него был темный цвет лица, волосы его уже начали седеть, а лицо портили довольно заметные бородавки. Он ездил по Салоникам в лимузине и носил бросающийся в глаза цилиндр и необычный сюртук. Но несмотря на всю его чудаковатость, у него были очень умные глаза, убедительный, сочувствующий голос и ум, ост рый как бритва.

В начале октября 1916 г. он прекратил переговоры со своим монархом, учредил в Салониках временное правительство, которое несколько недель спустя было признано Англией и Францией, и издал воззвание, призывая встать под ружье всех греков, находившихся за пределами территории, занятой королевскими вооруженными силами. Эти греческие дивизии формировались и экипировались союзниками.

В качестве ответных действий роялисты уговорили архиепископа Афинского предать его анафеме, и он был отлучен от церкви со всей пышностью церемониала Греческой православной церкви.

Не думаю, что это как-то взволновало Венизелоса. Его ответом было формирование Corps de la Suret'e (сыскная полиция) для защиты собственной персоны и временного правительства. Эта полиция со временем обрела большую власть и после отречения короля Константина от престола сыграла роль, очень схожую с ролью русской охранки и большевистской ЧК.

Похоже, политики имеют обыкновение создавать эти учреждения с честными намерениями, но рано или поздно оружие, созданное ими для своей защиты, становится средством их собственного свержения. Думаю, что Венизелос обязан своим падением тиранической деятельности Corps de la Suret'e во время его поездки на Парижскую мирную конференцию.

Судьба распорядилась так, что мы с ним остановились в одном отеле в Париже во время работы мирной конференции; наши номера были соседними, и именно тогда я оценил его проницательность и понимание международных дел. Однажды я спросил его, что он почувствовал, когда узнал, что отлучен от церкви. Венизелос улыбнулся.

– Через год, – сказал он, – в том же самом соборе был отслужен благодарственный молебен за наше официальное вступление в войну на стороне союзников.

Через какое-то время я получил приказ отправиться в Египет и сел на военный сторожевой корабль, который шел в Александрию, но по пути заходил на различные острова в Эгейском море, а также однажды бросил якорь в Пирее, где военный наблюдатель Комптон Маккензи блестяще руководил разведывательным отделением, работавшим против немцев. По переписке я давно уже знал о его деятельности и восхищался тем, как мастерски он организовал работу своего подразделения. Но не из-за его военных успехов я с трепетом ждал встречи с ним, а из-за того, что он был автором романа «Скверная улица».

В Александрии я ждал новых распоряжений и коротал время, катаясь днем на роликовых коньках на местном катке. На второй день моего катания на площадке появилась стройная женская фигура, которая каталась с удивительными грацией и очарованием. Когда она проехала мимо, я узнал в ней немку Минни Кляйн, занимавшуюся самым древним ремеслом в мире и являвшуюся одним из самых важных агентов Германии на Восточном Средиземноморье.

С огромным трудом мы выдворили ее из Салоник. Я написал «с трудом», потому что, несмотря на ее немецкую национальность, у нее был безупречный греческий паспорт, и нам удалось лишь удалить ее в Афины. Она была достаточно умной, чтобы не попасться физически, но подозрения в ее адрес были обоснованными, ведь у нее была великолепная возможность добывать информацию у офицеров, в равной степени старых и молодых.

Я понятия не имел, как она попала в Египет, но знал, что ей нечего было там делать. Я проявлял осторожность и старался не попадаться на ее пути, боясь, что она узнает меня и запаникует, но я никогда не выпускал ее из виду и послал сообщение начальнику военной полиции, который прислал офицера, передавшего Минни Кляйн вежливое приглашение посетить его канцелярию.

Минни была в сильном негодовании. Ее защита была почти убедительной. Но, увы, хоть она и изменила свое имя и паспорт, ей не удалось изменить свое лицо. Судьба была против нее, так как в распоряжении контрразведки в Салониках имелось ее фото. Когда оно прибыло в Александрию и ее личность была точно установлена, ее на корабле вывезли на Мальту и задержали там на все время, пока шла война.