Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. Часть 1

Капитан с одним из офицеров, Лермонтовым, поехали с визитами к посланнику и другим высшим властям, офицеры же доставляли себе различные удовольствия, каждый по своему желанию. Гуляли по саду, где была многочисленная публика, осматривали замечательности города. Его высокие дома и узкие улицы переносили к средневековой эпохе, когда в Европе люди более скучивались в одну массу, согласно с тогдашними феодальными правами, не всегда безопасными для жителей, рассеянных на большом пространстве. Налившись пресной водой и запасшись свежей провизией, мы снова подняли якорь и, отсалютовав прощальными выстрелами городу, вступили в Зунд. Тут я с большим вниманием и любопытством смотрел на замок Гамлета, воспетого неподражаемым Шекспиром; затем проплыли Каттегат и Скагерат в виду мрачных скал Норвегии, представлявшихся облаком на горизонте, и вступили в Немецкое море. Тут я в первый раз увидел китов; в это же время, когда мы бежали быстро под всеми верхними парусами, увидели вдали образовавшийся тифон, который шел по ветру и по нашему направлению; его разбили ядрами. Немецкое море уже есть преддверие океана, в который мы скоро вступили и прошли Шетландские острова. Подходя на траверс Фарерских островов, которых силуэт открылся вдалеке, ветер стал свежеть и наконец обратился в бурю. Качка была страшная, почти все офицеры подверглись морской болезни, и только нашей вахты офицеры Арбузов и Бодиско выдержали, и я в том числе.

Исландия открылась нам миль за сто; это было на рассвете. Сначала она представилась нам в виде облаков, и нужно было вглядеться с большим вниманием, чтобы убедиться, что это земля, а не облака, с которыми так знакомы глаза моряков. К полудню обозначилась огнедышащая Гекла, которая в это время пламени не извергала, а только черный дым поднимался из ее жерла над горизонтом.

С нами были сочинения, описывающие остров Исландия, и мы обещали себе много удовольствия в осмотре этой замечательной почвы, где столько подземных чудес и геологических явлений, но, на наше несчастье, тут же рассказывался случай с одним кораблем, который погиб от извержения подводного вулкана при проходе его в порте Рейкьявик. Вероятно, это обстоятельство, в соединении с эландским шквалом и бурями, заронили в голову капитана мысль не идти в порт. К тому же у берегов Исландии в течение трех суток был штиль. Штиль в океане хотя несносен для парусных судов, но имеет свою чудную прелесть. Поверхность океана уподоблялась громадному зеркалу, в котором отражался весь светло-голубой свод северного неба, и мы были как бы в центре этого необъятного голубого шара. Только игравшие рыбы различных родов, чайки и утки, между которыми садились птицы, большие, красного цвета, иногда рябили поверхность. От времени до времени появлялись киты: они гонялись друг за другом, волнуя поверхность, или погружались в лоно моря, оставляя за собою пучину, долго расходившуюся волнистыми кругами. В другой стороне виден был какой-нибудь кит-эпикуреец, в неге неподвижно раскинувшийся на своем роскошном ложе и забавлявшийся извержением фонтанов. Вся эта область океана в высшей степени интересна, величественна и оригинальна. Мне, всегда поэтически настроенному, она доставляла истинное наслаждение; я не отходил от борта. В эти дни заштилело также вместе с нами, но очень далеко, одно китоловное судно, на которое потом ездили офицеры из любопытства. Весь его экипаж состоял из 8 человек, и на этой посудине люди эти переплыли тысячи миль, одной доской отделенные от бездны.

По ночам другое чудное зрелище нам представлялось; это — северные сияния неописанной красоты. Что за чудные фантастические признаки! То какие-то волшебные замки загромождали воздушное пространство, то какие-то гигантские столбы света колебались в воздухе, как колоннады какого-нибудь громадного здания, колеблемые землетрясением; то какие-то светлые покровы распростирались над фрегатом, которого очерк однажды даже отразился на мгновение в одном из таких облаков. Солнце скрывалось на самое короткое время и затем снова выплывало из лона вод.

Штиль нам всем страшно наскучил, и все с нетерпением ждали ветра. При робости нашего капитана, это потерянное время могло еще более поддержать его решимость не идти в Рейкьявик, что и совершилось. Во время штиля моряки имеют обычай насвистывать ветер. Иногда, как будто вызванный этим свистом, легчайший зефир зарябит поверхность океана мельчайшими струйками, как бы дуновением какой-нибудь воздушной феи, невидимо проскользнувшей по водам, а потом опять становится гладкою, как зеркало. Мы все с нетерпением ожидали ветра с юга, полагая, что попутный ветер убедит капитана идти в порт; но его решение уже было принято, и как только паруса надулись, он пошел обратно, приводя в оправдание своего решения уже позднее время года (был исход августа), опасения скорого появления льдов в этих широтах, дальность обратного плавания, так как мы должны были обогнуть Ирландию и с океана войти в английский канал.