Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. Часть 1

Для северного жителя всякий южный иноплеменный город представляет особенный интерес: другие физиономии, другая одежда, другие нравы и обычаи; но на Кавказе то приятно, что, несмотря на различие племен и наречий, все же себя чувствуешь в России, потому что тут же слышишь русский говор, видишь русские лица и одежды и знаешь, что и здесь ты у себя дома. Армяне мужчины все говорят по-русски, но женщины в то время почти не говорили по-русски. В настоящее время, когда я переписываю свои воспоминания, в эпоху такого движения и повсеместных школ мужских и женских, без сомнения, и кавказский прекрасный пол уже усвоил русскую речь. Когда мы с ними заговаривали, то хотя они и понимали нас и всегда отвечали с улыбкой, очень мило, искаженным русским словом, но в то же время давали понять, что говорить по-русски не могут. Вообще армяне очень красивое племя. Мужчины по большей части имеют правильные черты, большие черные глаза, черные волосы и прекрасные белые зубы. Женщины были бы прелестны по тонким чертам лица, матовой белизне и нежности кожи лица и по чудным глазам, чудным черным и роскошным волосам, если бы не выдающийся по величине нос от природы и необыкновенная белизна от белил и румян, которые, к сожалению, у них в большом употреблении. Они вообще очень белы, и если б не глупый обычай румяниться и белиться, то красота их очень бы много выиграла. Широкая одежда с длинным шлейфом, перехваченная до талии поясом и застегнутая на груди дорогими застежками у богатых превосходно очерчивают их тонкий и стройный стан, а длинное покрывало, отброшенное назад, придает много прелести их костюму и их красоте. Мужской пол одевается или по-европейски, или по-черкесски, иные же носят армяно-персидский с разрезанными рукавами кафтан и высокую из мерлушек шапку. Внутри домов они живут по-восточному. Есть комнаты, где обыкновенно и принимаются все посетители, в каковую поместили и нас, с диванами, зеркалами, столами и стульями; но внутренние семейные отделения всегда почти с нарами, покрытыми коврами, или широкими низкими диванами, на которых постоянно сидит, поджавши ноги, прекрасный пол за работой и всегда почти с пением или говором. Подумаешь, о чем, кажется, могут говорить они с одними и теми же членами семейства, и однако ж говор у них не прекращается и постоянно слышатся женские иногда очень нежные и гармоничные голоса; но вообще песни их однообразны, монотонны, и хотя случаются иногда некоторые вариации, но весьма редко. Немногие из прелестных певиц позволяют себе разнообразить их своими фантазиями.

Восточные жители вообще гостеприимны и моздокские принимают приезжих очень радушно, особенно военных. Хорошенькая хозяйка приготовила нам кушанье из нашей провизии и по нашему заказу очень хорошо. Обед подали на хорошем обыкновенном сервизе и с непременным на востоке судком с пряностями. К нам пришли возвратившиеся из школы сыновья хозяев и очень развязно поздоровались с нами. Армянские дети прелестны; те, которых мы видели, были красавчики с большими черными глазами, блестящими черными волосами, милым выражением умного лица: они были так милы, что мы восхищались ими. С детского возраста уже проявляется тот коммерческий характер народа, которого торговля есть жизненная стихия. Общественная школа в Моздоке, как мы могли заметить, была в то время в весьма хорошем положении. Все армяне в школах обучают своих детей, которые выказывают большие способности. Мы из любопытства задавали им несколько вопросов из арифметики, географии и русской грамматики и убедились, что учат их или учили тогда с толком, а также давалось им, как говорили нам, хорошее нравственное направление.

Из Моздока дорога идет на Павлодольскую станицу и оттуда на Екатериноград, штаб-квартиру Горского казачьего полка. Здесь мы и остановились на квартире одного австрийского выходца, какими-то судьбами поступившего вольноопределяющимся в линейные казаки, тогда занимавшего должность станичного писаря. Жена его полька, молодая, хорошенькая брюнетка, очень развязная и приятная, кроме того, что накормила нас очень вкусным обедом, очень приятно занимала нас своими разговорами. Все проезжие останавливаются у них, и потому на Кавказе все помнят хорошенькую екатериноградскую писаршу.

В год 1840 — нашего приезда — от Екатеринограда до Владикавказа еще не было правильного почтового сообщения. Если и были лошади, то в самом ограниченном числе, так что мы, ехавшие по Высочайшему повелению и по казенной подорожной, должны были ехать на вольных. До этого времени все проезжающие отсюда отправлялись с так называемой оказией, то есть с колонной из двух рот пехоты и одного, а иногда и двух орудий, но с устройством постов и военных поселений по всей дороге, тогда уже ездили просто, но все же необходимо было оружие, ибо и тогда еще случались частные случаи нападения.