Воспоминания дипломата

Выше уже говорилось, что король Георг имел мало шансов на возвращение в Грецию. Английское правительство, самовольно взявшее на себя обязанность опекуна Греции, учитывало эту ситуацию. Стремясь не допустить прихода к власти в освобожденной стране радикальных демократических сил, оно было не прочь в крайнем случае пожертвовать королем Георгом. На такой «крайний случай» оно располагало «запасными игроками» в лице брата короля принца Павла, сына принца Павла – Константина и двоюродного брата короля – принца Петра. Если бы первые две фигуры почему-либо отпали, на авансцене оказался бы принц Петр.

В отличие от других претендентов он ничем не скомпрометировал свою репутацию. В 1940–1941 годах он воевал против итальянских и немецких оккупантов, в эмиграции служил в греческих частях на Ближнем Востоке, участвовал в сражении под Эль-Аламейном и в других боевых операциях.

Имелся у него и еще один «козырь» – брак с Ириной Александровной, не только не скрывавшей, но и выставлявшей напоказ свои русские симпатии. Так по меньшей мере это казалось кое-кому из чиновников Форин офис, пребывавших в плену дипломатических методов, корни которых следовало искать еще в XIX веке. Если бы Красная Армия проникла на Балканы прежде западных союзников, что становилось все более и более вероятным, то можно было бы пойти и с этого «козыря». А вдруг и он сыграет какую-нибудь роль в момент, когда освобожденные балканские народы, в том числе и греческий, начнут по своему усмотрению перестраивать судьбы своих стран! Разумеется, расчеты эти строились на песке, но мало ли подобных непрочных «сооружений» зафиксировано в анналах истории?

Так, не обольщаясь иллюзиями и вместе с тем не предаваясь огульному скептицизму, я поддерживал с Ириной Александровной хорошие отношения вплоть до моего отъезда в Сирию. В августе я виделся с нею в Иерусалиме, о чем расскажу в своем месте, а в сентябре снова в Каире – перед тем как уехать в Вашингтон. Тогда я думал, что наши пути разошлись навсегда. Но я ошибался. На мировых перекрестках происходит много непредвиденных встреч.

Летом 1945 года, уже находясь в Вашингтоне, я узнал из газет, что Ирина Александровна неожиданно объявилась в Нью-Йорке. Вскоре она позвонила оттуда мне в посольство. Торопливо расспросив о семье, здоровье и тому подобном, она возбужденным тоном бросила несколько фраз о беспримерных злодеяниях, творимых в Греции английскими войсками, и пообещала рассказать обо всем подробно, если сумеет выбраться в Вашингтон.

Более пространно она говорила на эту же тему и на пресс-конференции в Нью-Йорке, выявившей нечто новое в настроениях моей каирской знакомой. Она резко осудила жестокий произвол английских войск, подвергла суровой критике греческое правительство, призвавшее в страну иностранные войска, и недвусмысленно защищала борющихся греческих патриотов.

Читая газетные сообщения о ее радикальных высказываниях, я с недоумением спрашивал себя, чем они вызваны. Переменами ли в ее политических убеждениях за минувший год? Или, может быть, чувством разочарования? Например, из-за того, что Лондон окончательно сделал ставку на короля Георга и тем самым лишил принца Петра и его супругу радужных перспектив. До встречи с Ириной Александровной обо всем этом можно было только гадать.

В новом разговоре с нею по телефону я воздал должное ее решительному поступку. Она поблагодарила меня, но с печальными нотками в голосе. Я пригласил ее в Вашингтон, чтобы обстоятельно побеседовать, но она на следующий день вылетала в Европу. «Обстоятельства складываются так, что я немедленно должна ехать», – уклончиво сказала она, не объясняя, что это за обстоятельства.

Судя по всему, отъезд Ирины Александровны был связан с ее нашумевшей пресс-конференцией в Нью-Йорке. Американская и европейская буржуазная пресса смаковала ее выступление как первоклассный политический скандал. Ее королевское высочество, член королевской фамилии, резко критикует короля и его правительство – чем не мировая сенсация? Но крикливые отклики прессы были только первым из последствий пресс-конференции; не обошлось дело и без других, скрытых за кулисами греческого королевского двора.

Узнал я о них только летом 1946 года в Париже, куда прибыл для участия в работе мирной конференции. Однажды в перерыве между двумя пленарными заседаниями конференции наш посол во Франции А. Е. Богомолов, также член советской делегации, сказал мне, что в Париже находится какая-то греческая принцесса, выражающая настойчивое желание повидаться со мною. Я сразу же догадался, что это была Ирина Александровна. Нескончаемая череда пленарных и комитетских заседаний, дипломатических приемов, подготовка внутри делегации к заседаниям и многие другие дела не оставляли мне времени для встреч, не связанных с конференцией. Но отказать Ирине Александровне в свидании я по старой памяти не мог и в конце концов уделил ей полчаса.