Воспоминания Дитрихманна. «В сем умереть готов». Письма Джона Белла, шотландца, исполняющего должность врача при русском посольстве в Персию, прежде неизданные (сборник)

– Мой друг имел их с избытком, и, хотя исцеления не получил, научился вскоре жить в новом для себя состоянии, как человек, потерявший ногу, научается ходить с костылем.

– Очень меткое сравнение. Но я жалею вашего робкого друга, и если б мне случилось быть на вашем месте, я посоветовал бы ему не загонять болезнь столь глубоко, а при первых признаках недуга, открыть свое нездоровье леди N, в надежде получить решительное средство, чтобы исцелиться совершенно.

– Мой друг, напротив, стремился скрыть свое нездоровье от леди N и, надеюсь, ему это вполне удавалось.

– Его желание противно голосу натуры и для меня непонятно. Разве их встреча не является доказательством внимания леди N к вашему другу? Разумею впечатление, что друг ваш произвел на нее. Вы пересказали мне слова преданного ей Уолтера, но ужели вы полагаете, что он не доносил ей обо всем, имеющем касательство, до отношений в команде? Конечно, леди N не могла знать часа рокового события, и тут я готов признать роль провидения, но то, что она искала случая переговорить с вашим другом, для меня очевидно.

– Вы ошибаетесь, сударь, уверяю вас, – отвечал старик очень серьезно, – никакие иные чувства кроме простого человеколюбия, не руководили поступком леди N.

– Ужели друг ваш смог отказаться от желания повторить встречу, столь ему памятную, и не сделал к этому никакой попытки?

– Вы бы польстили ему, если б остались при таком убеждении, но я не могу ответить на вопрос ваш утвердительно. Справедливости ради замечу, что друг мой никогда не предпринял бы шагов к новой встрече с леди N, если бы не повод.

Им послужил найденный батистовый платок с инициалом, включающим букву «Э». Некоторое время колебался он между желанием оставить платок у себя или вернуть его законной владелице. Не трудно догадаться, что возможность воспользоваться предлогом для нового разговора возобладала над всеми доводами, и выбрав подходящий момент, он представил свою находку леди N.

– Как, сэр, вы не захотели оставить его у себя? – отвечала она с той насмешливой манерой, которая отличала ее остроумие, – какие странные настали времена – мои офицеры не желают иметь моих чудесных платков. Впрочем, погодите, – добавила она, расправляя и разглядывая батист, – это платок моего сына. Буква «Э» означает не Элизабет, а Эдгар. Взгляните, как выглядят инициалы на собственном моем платке, и не путайте их больше с платками сэра Эдгара. Но я, право, была бы очень удивлена, если бы на корабле действительно был найден мой платок, потому что от роду ничего не теряла. Не знаю согласитесь вы со мною или нет, но я почитаю талант не терять платки столь глубоко, что прошу передать моему сыну вашу находку, вместе с приказанием повесить ее на свой мундир и проходить с этим знаком отличия до конца сегодняшнего дня.

– Если ваша светлость возложит на меня обязанность объявить сэру Эдгару столь суровое приказание, я рискую навсегда утрать его расположение, – возразил мой друг, стараясь попасть в той своей собеседницы.

Леди N улыбнулась.

– Теперь, сэр, вы сами можете убедиться, насколько я была права в тот день, в который перечислила вам некоторые из отличающих вас достоинств. Дальновидность, с которой вы стремитесь избежать неудовольствия будущего лорда N, показывает, что ему небесполезно будет узнать короче человека столько дельного и предусмотрительного. Откажитесь ли вы вторично от моего поручения, если оно будет состоять в том, чтобы вы обучали сэра Эдгара музыкальному искусству, в котором, если верить слухам, очень преуспели?

Таким образом, мой друг оказался учителем сэра Эдгара и частым гостем капитанской каюты.

Впервые придя на урок свой, он был смущен приемом, оказанным ему лордом N, который не поднимаясь с кресел, ответил на его поклон едва заметным кивком головы, продолжая разговаривать со своей «красавицей», как он называл ручную куницу, угощавшуюся из его рук вареными яйцами. Зверек этот всегда сопровождал в морские путешествия семейство капитана, ибо супруга последнего, хотя никогда не видала крыс, знала об существовании омерзительных этих тварей в корабельных трюмах и желала иметь защитника на случай встречи с ними.