Воспоминания Элизабет Франкенштейн

– Теперь ты видишь, – сказал барон, – что это далеко не простые куклы. Это, дитя мое, автоматы, – Он сказал это шепотом, наклонившись ко мне, словно поверял ужасную тайну, – В них – сама загадка жизни, – Я в замешательстве молча смотрела на него, – Возможно… возможно, они умнее тебя, моя дорогая, – продолжал он, с важным видом постучав себя по лбу, – Ты мне не веришь? Виктор, ты не против, чтобы к нам присоединился герр доктор Генрих?

Виктор тут же бросился к дальней полке и вернулся с бородатой куклой в профессорской мантии и квадратном головном уборе. Виктор нажал кнопку, и фигура выпрямилась в кресле, посмотрела налево, направо.

– Герр доктор! – с пафосом произнес барон, – Хочу представить вам мадемуазель Элизабет. Подойди, моя дорогая, пожми ему руку.

Я так и сделала, легонько дернув восковые пальчики его левой руки, потому что в правой он держал перо, занесенное над листом бумаги. Кукла отвесила поклон и подняла глаза на меня.

– А теперь скажи нам, Элизабет, если сможешь, сколько будет семнадцатью семь? Отвечай быстро! – И барон щелкнул пальцами перед моим лицом: раз-два-три.

Даже если бы я могла с такой быстротой произвести подсчет, я бы затруднилась это сделать, настолько неожиданным было задание барона. Я призналась, что не знаю ответа, потому что выучила таблицу умножения только до пяти – да и то не очень твердо.

– Ага, видишь! – сказал барон и обратился к кукле, снова пожав ей руку: – Герр доктор! Вы слышали? Семь раз по семнадцать.

Герр доктор поклонился и моргнул, как бы показывая, что понял. Прерывистым движением обмакнул перо в крохотную чернильницу на доске, лежавшей у него на коленях. Четким почерком вывел на листе бумаги: «7 х 17». Секунду спустя добавил «=». Еще через секунду – «119».

– Совершенно правильно! – объявил барон.

Я раскрыла рот в изумлении и посмотрела на барона и Виктора, ожидая объяснения. Виктор, стоявший рядом, не мог сдержать скептической усмешки, потом, приложив ладонь к губам, шепнул мне на ухо:

– Этот тупица не может решить никакой другой задачки!

Барон нахмурился, услышав его шепот.

– Не совсем так!

– Нет, так! – упрямо сказал Виктор, – Если не сменить ему мозги.

– Сменить мозги? – поразилась я.

– Для каждой задачи, – объяснил Виктор, – нужно вынуть один набор мозгов и вставить другой. Видишь? Вот его мозги.

И он повернул куклу спиной. Приподняв мантию, показал мне то, что было под ней: путаницу шестеренок, рычажков и пружин.

– Внимательно рассмотри мозги герра доктора, – сказал барон, – ибо это настоящее чудо. – Он достал лупу из кармашка жилета и протянул мне, чтобы я могла лучше рассмотреть запутанные механические внутренности марионетки, – Видишь, какие крохотные детали? Ты можешь подумать, что только пауку под силу такая тонкая работа. Однако с каждым годом подобные механизмы становятся все меньше – миниатюрными, как механизм самых лучших часов, – Он достал часы, которые часто показывал мне; на круглом циферблате солнце и луна двигались в точном соответствии с временами года. – Придет день, когда мы сможем сделать достаточно мелкий механизм и заложим в одни мозги все возможные расчеты. И как знать, много чего еще. Возможно, герр доктор будет содержать в себе всю библиотеку. Что ты думаешь об этом, моя дорогая?

Я посмотрела на Виктора, потом опять на барона.

– Как такое может быть?

– Если даже эти маленькие люди умеют писать, петь и играть на музыкальных инструментах, то где предел, я спрашиваю тебя? У нас тут есть один маленький человечек, который умеет играть в шахматы, можешь поверить?

– Делает только два хода, – пренебрежительно поправил отца Виктор, – Может пойти пешкой и конем. И всегда ходит одинаково.

– Да, но он учится, учится. В один прекрасный день – неужели ты сомневаешься? – он непременно сумеет сделать три хода, потом четыре… и наконец, кто знает, сколько? Кто знает?

– Это вы сделали всех этих кукол? – спросила я барона.

Он от души засмеялся.

– Боже, нет, конечно! Их создали самые одаренные ученые Швейцарии. Я всего-навсего их покровитель.

– Они вовсе никакие не ученые, – с удивительной дерзостью возразил Виктор, – Простые часовщики.

– Вздор! – возмутился барон, – Они практики от науки, настоящие натурфилософы – не такие, кто витает в облаках теории. Ручаюсь, наступит день, когда они смогут создать живых существ, настолько неотличимых от нас самих, что ты будешь не в состоянии сказать, живые это люди или автоматы, – Заметив выражение раздражения на лице Виктора, он добавил: – Как видишь, дорогая, мой сын сомневается в моем предсказании. Но полюбуйся, чего достиг месье Вокансон.