Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву

Я не помню, сколько дней занимала тогда дорога от Одессы до Москвы. Но помнится мне, что в конторе МОПРа мне дали записку для получения со склада пищевых продуктов на дорогу. Я получила хлеб, масло, яйца. В течение двух недель моего пребывания в Одессе я не видела таких продуктов питания ни на столах моих товарищей, ни в магазинах. Ввиду того что мой провожатый был одним из руководителей компартии Италии, на меня возложили заботу о питании в дороге. В пути случилось несколько курьезных моментов. Итальянец был высоким смуглым мужчиной, лет 35. Соседи по купе думали, что он мой старший брат. Мы кушали вместе, но не сказали друг другу ни слова. Яйца я сварила, но не взяла в дорогу ни капли соли, и он спрашивал про соль. Соседи так и не поняли, что у нас нет общего языка.

Когда мы прибыли в Москву, мой попутчик привел меня к зданию КУТВа. Там учились коммунисты Ближнего и Дальнего Востока, которые были посланы компартиями на учебу для подготовки будущих руководителей. Учебный день закончился, и мой спутник повез меня на трамвае в общежитие, принадлежавшее КУТВу. Он убедился, что мои товарищи там проживают, и попрощался, пожав мне руку. Спустя несколько дней я увидела моего провожатого издалека во время доклада председателя Коминтерна Мануильского в большом зале Коминтерна, где я была вместе с Меиром и Симхой.

Первый период в Москве

Я прибыла в Москву в первых числах ноября 1931 года. Ожидала снега, и первый снег выпал 12 ноября. Ведь десять лет я не видела снега, кроме как во время поездки на Хермон. Тут начинаются мои хождения по мукам. Нельзя винить Бога. Мои мучения нельзя сравнить с тем, что прошли арестованные в гитлеровских и сталинских лагерях. У меня было тяжелое детство, но я жила с родными и подругами.

Я очень тосковала по семье. Това вышла замуж незадолго до моей высылки из страны. Я беспокоилась о детях. Страшно боялась, что с ними что-то случится. Кто следит за маленькими? За Сарой, Бат-Ами и Яковом? Тревожило душевное состояние моих родителей, в особенности мамы. Я вспоминала последние минуты прощания с ними. Они чувствовали, что прощаются со мной навсегда. Трудно передать мою душевную депрессию в те дни. Единственным успокоением было, что родители не знали о моем тяжелом положении. Я не могла писать им неправду, поэтому долгое время не писала вообще. Потом я им писала, что зарабатываю много, учусь и мне хорошо. Когда я в 1956 году прибыла туристкой в Израиль и рассказала маме, что многие годы страдала от голода и от холода, она поразилась: «Ведь ты нам писала, что зарабатываешь настолько хорошо, что могла бы прокормить всю семью». Мама рассказала, что экономическое положение нашей семьи улучшилось и удалось послать деньги дяде Шнееру в Баку.

О, если бы мне посылали хоть один фунт в месяц, я бы не знала недостатка, потому что Советский Союз нуждался в иностранной валюте и существовали магазины «Торгсина» для иностранных специалистов, прибывавших с оборудованием для реконструкции старых и создания новых предприятий, которое Советский Союз покупал в разных компаниях развитых стран. Для этих специалистов открывались магазины, где можно было купить только за валюту. Можно было очень дешево, за копейки, купить все продукты питания и одежду.

Пинхас Лифшиц, брат моей подруги Яэль, получал иностранные деньги от своих родителей. Однажды он пришел ко мне в общежитие КУТВа и попросил меня пройти с ним на Арбат в «Торгсин», чтобы помочь ему что-нибудь купить. Никогда в жизни я не видела такого шикарного магазина: меха, одежда, обувь, галантерея – все лучшего качества. Все это было в то время, когда рабочие, «строящие социализм», могли получить пару брюк, юбку или пару ботинок очень плохого качества только в магазине, прикрепленном к предприятию, и только по талону, который трудно было достать. Магазин «Торгсин» по продаже продуктов питания находился на улице Тверской (которую затем переименовали в улицу Горького). Сегодня это известный Елисеевский гастроном, названный так по имени его бывшего владельца.

В те дни я там не бывала, но известно, что там можно было купить все – и икру, и всякую колбасу. В 1957 году я приехала в Баку на свадьбу дочери моего дяди. Мой двоюродный брат Борис показал мне красивый платяной шкаф, купленный на деньги, присланные моими родителями в 30-е годы, когда я страдала от голода и холода. Понятно, что у меня никогда не возникала даже мысль просить у родителей помощи. Я и так принесла им страшные страдания и также расходы. Меня выслали сразу же после свадьбы Товы. Пошивка свадебного платья, устройство самой свадьбы – все это стоило много денег моим небогатым родителям. Короткое время спустя они должны были проводить меня в холодную страну, сшили мне у портнихи костюм, купили теплый материал для нижнего белья, которое я сама себе сшила. Папа заказал для меня сапожки у сапожника. Кроме этого родителям пришлось заплатить за меня юристу.