Воспоминания (Катакомбы XX века)

Вопрос о крещении казался мне тогда почти ненужным, почти тщеславным. Отвечая на эти мысли, о. Серафим писал: "Ты говоришь о тщеславии, не замечая, в какую тонкую гордыню впадаешь, утверждая обратное".

Мне трудно было в этом разобраться.

Зимой Леночка должна была родить. Тоня приехала сказать нам, что если никто из нас не решается пока на крещение, то хорошо было бы сначала крестить ребенка, который родится у Леночки. Мы обе с радостью приняли это предложение. Таким образом, вопрос о крещении Алика был решен задолго до его рождения по указанию и благословению о. Серафима. Незадолго до родов Леночки я получила письмо, в котором мне поручалось передать ей, чтобы она была спокойна в предстоящих ей испытаниях, надеясь на милосердие Божие и Покров Божией Матери.

После рождения Алика батюшка прислал письмо, в котором давал Леночке указание о том, чтобы во время кормления ребенка она непременно читала три раза "Отче наш", три раза "Богородицу" и один раз "Верую". Так, он считал необходимым начинать духовное воспитание с самого рождения.

Бабушка наша и другие родственники настаивали на совершении ветхозаветного обряда над ребенком, но Леночка протестовала. Пришлось просить Тоню специально поехать к о. Серафиму спросить, как поступить. Ссылаясь на слова апостола Павла, о. Серафим благословил уступить в этом вопросе.

Крещение Алика и Леночки было назначено на 3 сентября (1935 г.). Я поехала на вокзал провожать всех троих. Странное чувство овладело мною: тревога и неизвестность сочетались с чувством радости о том, что должно совершиться что-то необходимое и почти неизбежное. Я не знала, куда они едут, и ни о чем не спрашивала. На вокзале я сказала Тоне: "Я ничего и никого не знаю, но во всем доверяюсь тебе". "Можешь быть спокойна, ответила она, -но если хочешь, поезжай с нами". Этого я не могла сделать!..

После крещения сестра стала еще чаще ходить в церковь, я еще чаще по вечерам оставалась с Аликом. Он, казалось мне, всегда все понимал. Иногда Алик снимал с себя крест, надевал на меня и улыбался. Тоня несколько раз предлагала мне поехать в Загорск: "Ты только себя мучаешь, откладывая", говорила она, но я не могла решиться. Леночка ездила в Загорск довольно часто. Слушая ее рассказы, я думала: "Нет, я не могу так". "От тебя ничего не требуют, - сказала Тоня, - к тебе найдут подход, какой для тебя нужен". "А я не буду в положении трудного ребенка? - спросила я (тогда я уже работала в Институте дефектологии). "Именно так", - ответила Тоня. Насколько я действительно была "трудным ребенком", я узнала позднее, когда о. Серафим рассказал Леночке о том, как он после каждого написанного мне письма лежал больной в течение нескольких часов - такого напряжения это требовало.

ПРИМЕЧАНИЯ

11 Ильин Иван Александрович (1883-1954), религиозный философ, правовед, публицист. В 1922 г. выслан за границу.

12 Челпанов Георгий Иванович (1862-1936), психолог, философ. Труды по экспериментальной психологии, философии.

Надо вооружиться крестом

Так шла зима. Письма стали более редкими. На душе лежала какая-то тяжесть, которую хотелось передать на бумаге, и казалось почти безразличным, прочтет ли кто-нибудь написанное или нет. Однажды, написав такое письмо, я неохотно опустила его в ящик, и как же я была удивлена, когда в ответном письме прочитала такие слова: "Последнее письмо твое заключает в себе как бы покаяние, приносимое тобою за всю твою прошлую жизнь, т.е. именно то, что нужно перед вступлением в Православие". Когда я писала свое письмо, я и не подозревала, что оно заключает в себе покаяние.

Как-то Тоня предложила мне согласиться на поездку под предлогом, что мне надо поговорить о Леночке. "Так тебе будет легче", - сказала она.

Наконец, вопрос о поездке в Загорск был решен. Мы условились на 29 января. Но в день отъезда возникло неожиданное препятствие. Ночью Леночке стало плохо, и некому было остаться с нею и с ребенком. Только теперь я почувствовала, до какой степени желанной и необходимой была для меня эта поездка и как невозможно от нее отказаться. И тогда я получила неожиданную помощь. В тот момент, когда нельзя было больше раздумывать, в дверь позвонила незнакомая девушка и предложила свои услуги в качестве домработницы. Катя нам сразу понравилась и осталась с Леночкой, а я могла спокойно уехать. Впоследствии мы рассказали ей все, и она сама была допущена к о. Серафиму.

Прямо с работы поехала я на вокзал. В вагоне было тесно, и мы всю дорогу стояли. Приехали в Загорск уже ночью. Был мороз, небо было усеяно звездами. Шли молча, в темноте. Только один раз Тоня спросила: "Как тебе кажется, куда ты идешь?" - "Я не знаю и стараюсь не думать", - сказала я. "Думай, что ты идешь поговорить о Леночке, и тебе будет легче", - сказала Тоня сочувственно.