Воспоминания кавказского офицера

Все присоединились к мнению Хатхуа. Я сам находил его отчасти справедливым, но никак не хотел отказаться от мысли продолжать наше путешествие. Я опять обратился к Хатхуа и настоятельно требовал от него указать другую дорогу, между Псхо и Цебельдою, если нам нельзя идти по этой. Я прибавил, что над нами станут смеяться, когда узнают, как мы собрались в дорогу за горы, выехали и бежали назад, увидав, что не одни мы такие храбрецы, которые ходят в горы без няньки. Продолжая насмехаться над моими товарищами, я возбудил их самолюбие. Хатхуа, наморщившись, объявил, что он знает другую дорогу и согласен вести нас по ней, но предупреждает, что она трудна, продолжительна, неудобопроходима для лошадей и пролегает по совершенно безлюдным местам. На замечание Микамбая, что у нас не достанет съестных припасов для такой дороги, Хатхуа возразил, что с ружьем нечего бояться умереть с голоду там, где есть козы, туры и адомбеи. Абхазцы зовут адомбеем зубра, который водится на северной покатости Кавказа, в глубоких ущельях, около источников Урупа и Большого и Малого Зеленчугов. Микамбай не смел более отговариваться; дело было решено, и все согласились идти по дороге, которую станет указывать Хатхуа. Мы свернули вправо от прежнего пути, перешли через глубокое ущелье и начали подыматься на высокий гребень, без видимой тропинки, по густому вековому лесу, нетронутому от сотворения мира. Хатхуа и Багры шли опять впереди и помечали топорами некоторые деревья, для того чтобы найти по ним обратный путь, если бы мы потеряли в лесу дорогу. Солнечные лучи едва проникали в чащу леса, загроможденного деревьями, опрокинутыми бурей, которые на каждом шагу перегораживали путь нашим лошадям. Иногда мы бились по целым часам, отыскивая обход мимо этих натуральных завалов или прорубая себе топором дорогу чрез них. Весь первый день мы провели на безводном гребне, не имея капли воды, чтобы напиться в палящий жар. Два абхазца, которым была поручена провизия, отстали от нас в лесу; невзирая на крики и ружейные выстрелы, мы не могли их дозваться; по этой причине у нас не стало даже молока утолить жажду. Микамбай не понимал, каким образом они нас потеряли, и был уже готов думать, что они бежали. Во всяком случае их надо было отыскать, и это дело мы поручили Багры, который должен был идти потом по нашему следу и по знакам, оставленным Хатхуа на деревьях. На этом не кончились еще наши неудачи этого дня, сделавшие очень дурное впечатление на суеверных абхазцев, которые видели в них дурное предзнаменование. Лошадь Муты оборвалась на горе и покатилась с крутизны в несколько десятков сажен. Кусты, за которые она, падая, цеплялась, помешали ей убиться, и пострадало только одно седло. Сначала Муты был в отчаянии, хотел вернуться домой, потом успокоился, но все-таки не переставал морщиться, вспоминая об этом происшествии. Микамбай бормотал все время невнятные слова, обвиняя, кажется, меня во всех несчастьях, и призывал на помощь Аллаха; молчали только и крепились Хатхуа по привычке и я из самолюбия. Измученные трудным переходом и жаждою, мы остановились перед сумерками для ночлега – можно себе представить, в каком расположении духа. Часа через два голос Багры известил нас, что он близок, и скоро явились к нашему огню он, слуги Микамбая, бараны и молоко. Оказалось, что абхазцы потеряли нас из виду, гоняясь за баранами, упущенными на дороге в каком-то трудном месте. Теперь, казалось, все было хорошо; дело стояло только за водою. Никто не знал, где ее найти, и не решался идти за нею в темноте. Посоветовавшись с Хатхуа, помнившим источник около этих мест, Багры согласился за три червонца совершить головоломное ночное путешествие, спустившись под гору по скалам, доступным с виду для одних только зверей. Долго ждали мы, пока он воротился с козьим тулуком, наполненным счастливо отысканною водой. Тогда мы напились, сварили проса, баранины и, поужинав, легли спать, закутавшись в бурки, имея возле себя ружья в чехлах, чтобы сберечь их от сырости. Стреноженные лошади ели траву возле нас. Горцы употребляют весьма простой и удобный способ спутывать лошадей треногами, отнимающими у них возможность далеко уходить и делать скорые прыжки. Тренога состоит из двух широких сыромятных ремней, одного длинного и другого короткого, связанных между собою в виде латинского Т; на концах этих ремней находятся петли из узких ремешков, застегиваемые на костяные чеки. Коротким ремнем спутываются обе передние ноги несколько выше копыта, а концом длинного ремня обвязывается одна из задних ног выше колена. Петли с чеками позволяют растревожить лошадь в одно мгновение, что имеет особую важность в быту горца, встречающего так часто надобность, в случае неожиданной тревоги, вскочить на лошадь, не теряя времени. Зато горец никогда не выезжает без треноги, привешенной за седлом. Перед сном Микамбай распределил очереди ночного караула, без которого можно было, пожалуй, обойтись, так как Хатхуа имел привычку спать только одним глазом. Во время наших ночных бивуаков я имел часто случай видеть, как при самом легком шорохе в кустах Хатхуа, не подымая головы, уже глядел в ту сторону, откуда слышался звук, и рука его машинально ложилась на приклад ружья.