Воспоминания кавказского офицера

Нам следовало спуститься в ущелье Зеленчуга, но я не видел дороги. Перед моими глазами открывалась одна бесконечная снежная крутизна, белая, ровная, гладкая, на которой, казалось, негде было удержаться ноге. Я остановился над нею и решительно не знал, как мне начать дело. Хатхуа, видя мое недоумение, схватил меня за руку и увлек за собою, крикнув только: “Делай, как я!” Откинув тело назад и смело пробивая пятками тонкую ледяную кору, покрывавшую мягкий снег, мы помчались под гору так скоро, что снежные глыбы, оторванные нашим бегом, не поспевали катиться за нами. В несколько минут мы сбежали с высоты, на которую пришлось бы подыматься несколько часов. Спустившись с вершины главного перевала, мы пошли сначала по обширной снежной долине, потом еще раз сбежали под гору и стали приближаться к высокому сосновому лесу, около которого кончался снег. В это самое время послышались в горах дальние перекаты грома, между тем как небо не показывало ни одного облачка. При первом звуке мои проводники остановились, взглянули вверх и бросились бежать в сторону с обыкновенным криком: Аллах! Аллах! и с такою быстротой, что я за ними едва успевал. Я понял, что нам угрожает какая-то страшная опасность, но не успел еще привести в порядок моих мыслей, как дальний шум разразился возле нас оглушительным треском; нас как будто толкнуло и обдало серебристою пылью, закрывшею на несколько мгновений всю окрестность. Когда воздух очистился от этой пыли, мы увидали недалеко от нас груду снега, которой прежде там не было. Кажется, не надо объяснять, что это был снежный обвал. Оправившись от испуга, мы вошли в лес, закрывавший от нас ущелье Зеленчуга. Обратившись лицом к горе, от которой мы удалялись, я мог наблюдать одну из самых прекрасных картин, какие я только видел в это путешествие. Снежная кора в несколько десятков саженей толщины, над которою господствовала вершина горы, кончалась перед ущельем как отрезанная, и из-под нее, промыв глубокую пещеру, с шумом вырывался широкий водопад высотой не менее тридцати саженей, дававший начало Зеленчугу. В ущелье мы успели сойти перед самым вечером, пробираясь медленно через обломки скал и груды камней, которыми было завалено его начало. Выбравшись на несколько ровное место, покрытое травой и мелким лесом, мы стали искать глазами, где бы лучше расположиться на ночь. Камни и опрокинутые деревья принуждали нас беспрестанно переходить через быструю, но мелкую реку, разливавшуюся местами на довольно широкое пространство. Вода была в ней не выше колен. Хатхуа ушел от нас, после первого спуска, искать адомбеев или туров. Его прежние бесполезные поиски не подавали нам, правду сказать, большой надежды на настоящую удачу, и мы находились в весьма дурном расположении духа. Усталые, голодные, без лошадей, имея перед собою еще несколько суток путешествия без пищи, мы не видели особенной причины радоваться нашей судьбе. Нужда и самолюбие еще придавали мне настолько бодрости, чтобы не уронить себя в мнении абхазцев и не предаться нравственному изнеможению, от которого мои непривычные физические силы упали бы совершенно. Крепясь духом, я старался, сколько мог, ободрять и обнадеживать моих спутников.