Воспоминания кавказского офицера

Покоряясь злой необходимости, Микамбай просил только башилбаевца передать жене Сидова, чтоб она не медлила ни одного часа отправление гонца за своим мужем, которому я обещал сверх того, от себя хорошую награду, если он скоро доставит мое письмо генералу ***, никому об этом не говоря. В записке, писанной по-немецки, для того чтоб ее ни в каком случае не могли прочитать черкесы, между которыми находились люди знакомые с русскою грамотой, я объяснил в коротких словах мое положение и просил, как можно скорее, прислать ко мне одного из Ловов для устройства моего проезда с Урупа на линию. Покончив это дело, мы принялись устраивать для себя безопасную стоянку на довольно долгое время, причем оказалось, что хаджи Соломон был весьма предусмотрительный человек. Место, куда он нас привел, лежало в такой глуши, что один только несчастный случай или измена могли навести на него наших врагов. Оно находилось в дремучем лесу, в стороне от всех дорог, и пользовалось обороной, которую не легко было найти в другом месте. Я говорил уже о скале, загораживавшей поляну с одной стороны. Эта скала имела около пятидесяти сажень вышины; верхняя часть была отвесна, нижняя спускалась к земле покатостью, по которой мог вскарабкаться разве медведь, а не человек. На половине ее высоты виднелось небольшое круглое отверстие и возле него длинная горизонтальная скважина, открывавшая вход в большую пещеру. Узенькая, едва приметная дорожка, проходимая только днем, – так она была крута и опасна, поднималась с поляны до отверстия. На ружейный выстрел от пещеры не было ни дерева, ни камня, за которыми мог бы скрыться неприятель. Лучше этой самою природой устроенной крепости нельзя было придумать для небольшого гарнизона. В пещеру втащили седла, провизию, двух живых баранов, кроме битой говядины, дров и воды в дорожных тулуках. Продолговатая скважина защищалась натуральным бруствером; отверстие можно было баррикадировать, в случае нужды, камнями, лежавшими во множестве на дне пещеры. Остатки обгоревших дров, сухая трава для постели и закопченный свод пещеры доказывали, что мы не первые искали в ней защиты от злых людей. Хатхуа распоряжался в ней как дома, зная все ее извилины. После того я узнал, что она нередко служила притоном для абхазцев и для медовеевцев, ходивших на северную сторону грабить черкесов. Башилбаевцы доставляли им в этом случае продовольствие и никогда их не выдавали, находя весьма выгодным иметь под рукою людей, через которых можно было переправлять на другую сторону гор краденую скотину и людей. У горцев воровство считается, по их понятиям, за весьма почетное ремесло; стыдно только быть пойманным на деле.

Устроившись в пещере совершенно по-домашнему, мы стали терпеливо ожидать конца наших похождений. Днем мы бродили по лесу с ружьями в руках за дикими козами и за клубникой, приводили в порядок оружие или курили, греясь на солнце, что составляло для моих абхазцев самое приятное развлечение. Лошади паслись на поляне под караулом одного человека, другой не оставлял никогда пещеры и наблюдал с высоты за окрестностью. Если спросят, что он мог видеть, имея пред глазами одни вершины дерев дремучего леса, то я отвечу, что горец по полету и по крику птиц заключает довольно верно о том, что происходит в непроницаемой глубине леса, и этих примет достаточно для того, чтобы знать, приближаются ли люди. На ночь мы сбирались в пещеру, слегка закладывали вход, тушили огонь и привязывали лошадей возле скалы, где они находились под защитой наших ружей. В съестных припасах у нас не было недостатка; их приносили нам до рассвета, для того чтобы в ауле не догадались, что в лесу скрываются гости другой стороны гор. Микамбай имел всегда в пещере проса и молока на несколько дней вперед и не трогал запасных баранов. Наша позиция была так хороша, что с семью меткими ружьями, при достаточном количестве пороха и свинца, в которых мы не нуждались, нам нечего было бояться даже сотни врагов, и нас могли выморить разве только голодом. В этом положении мы прожили восемь дней без всяких приключений, кроме одной фальшивой тревоги по поводу мнимой покражи наших лошадей. Оказалось потом, что караульный, заснув, не заметил, как они сами ушли в лес. Тревога кончилась тем, что лошадей отыскали и привели назад. Багры и я ходили вместе на охоту и принесли однажды козу с козленком, которых он убил одною пулей, дав им поравняться на линии выстрела, для того чтобы не тратить лишнего заряда.