Воспоминания. Книга третья

Как будто все. Я очень довольна издательством. Считаю, что это лестно. «Вторая», конечно, даст гроши. Вся надежда на первую…

Я уже месяц лежу — сердце.

Н. М.

(Нет ли пластинок с православной службой? Достаньте мне таких пластинок. И еще — древнее католическое богослужение (григорианское).

6

Дорогой Никита!

Спасибо за письмо. Оно было огромной радостью. Отвечаю вам на некоторые вопросы (проблема — т. к. вы ничего не спрашиваете).

— Пускай по-итальянски будут сокращения. Важно только русское издание. И еще очень важно — деньги. Мое наследственное право вот-вот кончится, а всего оно дало мне рублей 500. Хоть на старости иметь два гроша, чтобы не думать о деньгах и помочь близким. Кому право первого издания? Может, в Голландии. Там есть какое-то издательство, которое заботится о наших гонорарах. Только присылать их надо как подарки.

— Что я кусаюсь в начале (вас смутил Вяч. Иванов? Эллиот?) Это ничего, хотя на меня в бешенстве за Волошина (толпы женщин) и за В. Иванова. Что касается Ахматовой, то эти признания мне самой тяжело дались. Я предпочла бы написать хвалу красоте и уму. Но надо, чтобы было только один раз про старую Ахматову (насчет «Поэмы» пусть останется). Если есть повторы — снимите, пожалуйста.

Вы ошибаетесь, что Анреп-Лаура «невстречи». Эти стихи Исайе Берлину. А «полночные» — мальчишке третьего сорта

……………………………………………………………………….

Я очень ценю Эллиота «Четыре квартета» и «Ash-Wednesday». Жаль, что несколько абстрактен. Но статья о культуре — ничтожна. В. Иванов во всех статьях нелеп. Был он властный и злой и подготовил в «элите» (мерзкое слово!) много дурного.

Очень хорошая статья Юрского. Вообще статьи в этом номере сильные, только всенародным покаянием не пахнет. Насчет буржуазного личного благополучия: не забывайте, что после полувека голода это хлеб.

Какая статья 14-го года? Манифест, не принятый Гумилевым и Городецким? («Утро акмеизма»?). Он раньше. Верит в поэзию? Иначе он был бы не поэтом.

Н. М.

7

1971 (?)

Милый Никита! Завтра я, вероятно, отправлю вам это письмо, но сегодня так устала, что не могу собраться с мыслями. Сказать надо много, но от сознания, что встречи не будет, язык присыхает к гортани. Одно помню — антологии я не получила. Надо ее еще раз послать через кого-нибудь. Хотела бы ее видеть…

… Спасибо за пластинки. Большая радость. Старость очень чувствуется. Усталость. Полное отсутствие мысли.

Н. М.

8

(перевод с английского)

1974

Милый Никита,

…………………………………………………………………….

Я очень слаба и больна (сердце). Вряд ли долго продержусь, так я надеюсь. Я не боюсь смерти. Боюсь жить слишком долго, стать немощной. Это — судьба женщин. Недавно одна старая женщина умерла после того, как упала у себя в квартире и сломала себе бедро. А сын ее тоже недавно умер во сне. Это хорошая смерть, но я хотела бы умереть в сознании, чтобы причаститься. Мой священник мне говорит, что нужно нести свой крест до конца. Я смертельно устала, но знаю, что он прав. И крест — тяжел. Время его не делает более легким. Чужие несчастья я стала переживать, как свои собственные. Но хватит жаловаться, я должна крепиться до конца, не правда ли?

……………………………………………………………………………………………..

Н. М.

9

(перевод с английского)

1975

Милый Никита!

Я смертельно устала, с трудом живу. Пришлось отказаться от приглашения в Оксфорд, я уже не в силах путешествовать. Анну [Ахматову] сопровождала Аня [Пунина-Каминская], это ей и позволило поехать. Мне этого никогда не разрешат (если вообще разрешат поездку). Я потому и отказалась от предложения. Оно пришло слишком поздно. Мои 74 года сплошная неожиданность. Никогда не думала, что так долго буду жить. И это были тяжелые года, заполненные тяжкой работой. В институте, где я работала, я преподавала 30 часов в неделю, и все теоретические предметы — историю германских языков (английского и древне-немецкого), лексикологию, теорию грамматики, и все в том же духе… А также теоретическую фонетику. И без «субботних» выходных годов, как принято у вас. И летом даже не отдыхала. Это был действительно тяжелый труд без передышки. Но я была счастлива иметь работу. Я держалась за эту работу, хотя ненавидела преподавание, но у меня не было выбора. Те семь лет, что я получаю пенсию, — результат этой работы. За покойного мужа я не получила бы ни копейки.

Имейте в виду, что вышедшая у нас книга стихов [Мандельштама] очень плоха. Та, что издана вашим дядей, куда лучше. Дурень Харджиев думает, что поэт не знает, что хорошо, что плохо, и поэтому он поступил очень вольно с текстами, скрывая это от меня. Кое-что он изменил после выхода «Второй книги». К примеру, он не говорит, что «Улыбнись ягненок гневный» согласно моим словам навеян Сикстинской Мадонной…

Если можете купить для меня несколько экземпляров нашей книжки, вы меня страшно обрадуете. Я получила всего 12 экземпляров, мне этого мало. Продается ли она в Париже? Надеюсь, что да. Скажите вашему дяде, чтобы он с ней не считался. (Разве что: «Еще не умер ты, еще ты не один»). Все остальное — ерунда.