Воспоминания (ЛП)

— И, куда пошел Тацуя? Я не вижу его поблизости.

— Это, эм... Онии-сама пошел помочь военным сражаться с врагом.

— Онии-сама? — Окаа-сама подняла брови.

Машинально я подумала «ох боже», но я и не думала себя исправлять.

Окаа-сама также не упрекала меня.

Вместо того чтобы винить, она просто глубоко вздохнула.

— Действует как обычно по собственному усмотрению... этот ребенок действительно дефектен.

Её слова не были осуждением, они были отречением.

Не увольнением, но отказом.

Мне даже не нужно было спрашивать, о ком она говорит.

Вместо возмущения, я почувствовала ужас.

Для матери, чтобы быть полностью безразличной к собственному сыну.

— Что ж, неважно. Похоже, в этот раз всё как-то работает, так что пусть делает, что хочет... Спасибо за ожидание. Пожалуйста, сопроводите нас.

Окаа-сама заговорила к солдату, ожидающему, чтобы нас отвести.

Нет, всё не «как-то» работает.

Единственная причина, по которой я жива, и единственная причина, по которой спасена Окаа-сама, — это Онии-сама.

Но на это «как-то», я не могла и слова сказать, чтобы оспорить.

Входя в Командно-диспетчерский Центр, мы прошли не менее чем через пять бронированных дверей.

На этаже, размером примерно в четыре классных комнаты, без окон и выходящих прямо наружу стен, в одном зале сидели около 30 операторов перед тремя рядами консолей, тогда как напротив большого настенного экрана был вход, ведущий к восьми одиночным комнатам.

Нас провели в одну из этих одиночных комнат, передняя стена которой была покрыта стеклом.

— Я не чувствую никаких камер или подслушивающих устройств. Похоже, это одна из комнат для высокопоставленных офицеров и представителей Министерства Обороны, которую используют во время инспекций, — обследовав комнату, Сакурай-сан проинформировала Окаа-сама.

Я не имею понятия, что она сделала или как она это сделала, но её выводы всегда надежны.

Значит, здесь можно говорить о секретах.

— Стекло впереди также не простое. Такое же есть в Центральном Полицейском Департаменте Токио. Оно позволяет проецировать что угодно из мониторов в Командно-диспетчерском Центре, —Сакурай-сан сказала это, смотря на настольный монитор и оперируя консолью.

— Окаа-сама, есть кое-что, что я хочу спросить, — через некоторое время я решилась сделать решительный шаг, и спросить об этом Окаа-сама. — Ранее, Онии-сама сказал, что единственное, что он может считать дорогим — это я, но... когда я спросила его, почему он не сказал «дорогим» но «может чувствовать дорогим», он сказал, что я должна спросить тебя, поэтому...

— Понятно. Тацуя это сказал, — слушая мой вопрос с хмурым взглядом, Окаа-сама сказала скучающе. — Думаю, тебе уже пора это знать.

Онии-сама сказал то же самое. Лишь думая о том, каким может быть этот большой секрет, я с напряжением застыла.

— Но, перед этим... Миюки-сан, прекрати называть Тацую «Онии-сама». Я не возражаю в публичных местах и при присутствии посторонних, но когда наедине только с Йоцубой, ты не должна относиться к Тацуе, как к своему брату, — Окаа-сама не ругала меня сильным тоном, но будто просто предоставила мне неоспоримую истину. — Ты та, кто последует за Майей и станет главой Йоцуба. Если тебя увидят зависимой от полного провала, который является твой брат, это станет огромным минусом когда-нибудь в будущем.

— Говорить таким образом!.. — Я инстинктивно забыла сдержанность, и жестоко её упрекнула. Также напряженно, как я внимательно её слушала, неважно, что это были слова Окаа-сама, я не могла просто пропустить их без ответа. — Называть своего собственного ребенка полным провалом!

— Я тоже считаю это печальным, но это правда, так что с этим ничего не поделаешь.

— Это не так! Своей силой, Онии-сама спас меня!

— Это дело ранее? Действительно, если бы он, по крайней мере, не показывал такой уровень... тем не менее, это всё, что он может сделать.

На мои сердечные возражения, Окаа-сама ответила голосом, который был холоднее, чем я когда-либо слышала до сих пор.

Это был голос, который оставил всякую надежду.

— Если Тацуя сказал тебе прийти ко мне, тогда я особо не возражаю. С чего бы начать...

Когда она задумалась, без предупреждения окно, занимающее всю стену, сменило проецируемое изображение.

Комната, полная отчаянно работающих операторов, сменилась к виду с птичьего полёта.

Я увидела Онии-саму, только что упавшего с неба.

Я посмотрела на ту, кто это показал, Сакурай-сан.

Она молча наблюдала за мной — наблюдала за мной и Окаа-сама.

С первого взгляда было очевидно, что она не намерена ничего говорить.

Я также поняла, что она очень много знает того, чего не знаю я.

Окаа-сама даже не потрудилась взглянуть на монитор, сейчас показывающий Онии-саму.

— Как волшебник, Тацуя родился дефектным.

На меня она тоже не смотрела.

— Не то чтобы я не чувствую ответственность за рождение такого ребенка, но неизменный факт в том, что Тацуя был безнадежен в качестве волшебника.

Но это не значит, что она закрыла глаза.